– Не многовато ли ты на это ставишь?
– Вот не скажи… человек, заражённый идеей, – сам по себе весьма опасный механизм, потому что почти не поддаётся какому-либо внешнему воздействию. Смерть ему не страшна, более того, где-то в глубине души он даже желает её как освобождения. Свобода для него эфемерна, боль кажется незначительной:
блекло всё, что не затрагивает главного, а способно ли что-нибудь дотянуться так глубоко?
– В твоих рассуждениях есть один только минус, – чуть улыбнувшись презрительно, счёл нужным вставить реплику Сергей, – всё это теория, которая мало общего может иметь с практикой. Боли нет – это, конечно, красивый лозунг, но не потеряет ли он слегка актуальности, когда тебе станут спиливать зуб где-нибудь на Лубянке или Петровке?
– Возможно и потеряет, – равнодушно ответил Михаил, сделав ещё один глоток из припасенной в дорогу плоской бутылки. Затем он на несколько секунд закрыл глаза, чтобы как можно лучше прочувствовать наслаждение от стекающего по стенкам пищевода его личного односолодового бога, – даже наверняка потеряет, только что это меняет? Важно, что не страшно сейчас: хоть на баррикады, хоть в поясе шахида на колонну ОМОНа. Положим, расколют кого-то, и дальше что? Он даже имён не сможет указать, разве что место сбора, какую-нибудь съёмную квартиру. При самом удачном раскладе они вытравят, положим, всю пятёрку, но в целом это ни к чему не приведёт. Наоборот, вкус крови и опасности придаст в сознании остальных смысл всему предприятию. Легко сомневаться, когда вы просто болтаете, но если ради той же идеи кто-то идёт на смерть, положим, что и не очень добровольно, волей-неволей приходится признать её стоящей. Весь смысл такой организации повторяет модель зарождения и развития идеи в отдельно взятом организме: когда инкубационный период пройден и сознание поражено – в случае с организацией, это первые двадцать пять-тридцать членов, любые противодействия и инъекции лишь ускоряют метаболизм распространения. Опять же вступает в действие и принцип «свой-чужой», поэтому, когда чужие убивают своих, это лишь подогревает ненависть и жажду мести, плюс к тому же в каком-то смысле тщеславие: ответить достойно этим выродкам.
Михаил ощущал себя во власти приятного мягкого порогового состояния между относительной трезвостью и приличным опьянением: как будто сидишь на парапете и слегка раскачиваешься, чтобы чувство опасности приятно щекотало нервы и разгоняло по венам адреналин, но при этом стараешься не забыться совсем, потому что снизу тебе всё-таки мило улыбается смерть, готовая при случае размазать твои мозги по гостеприимному асфальту.
– Или, может быть, Вы другого мнения? – качнулся он чуть-чуть в сторону бездны, предлагая, так сказать, открыть дискуссию.
– Я