– Послушай, судя по твоим рассказам, мы едем в сказочное Эльдорадо философствующей жизненной мудрости, где каждый второй алкаш – кладезь заветного знания. Учти, мне будет трудно смириться, если всё это окажется лишь плодом твоего разбушевавшегося воображения.
В ответ Сергей вдруг задумался и лишь спустя полминуты с видимым трудом выдавил из себя:
– Не переживай, скучно не будет. Вот, кстати, и приехали.
Дабы не беспокоить, возможно, мирно почивавших соседей, он позвонил на мобильный и попросил хозяина открыть автоматические ворота.
По краю
Их встреча с Андреем была обставлена прямо-таки романтическими декорациями. Он жил в сотне с лишним километров от суетной Москвы, на краю деревни, практически отдельно, разделённый дорогой с единственным соседом, остальные же три стороны участка наблюдали исключительно горизонт. Не нужно было быть художником, чтобы назвать это место живописным: никогда не знавший борозды луг заканчивался лесом, уходящим далеко за горизонт. Они приехали поздней осенью, и бескрайние просторы мёртвой природы добавили картине почти вселенскую возвышенную грусть, истинно русскую тоску, которая разлагает твоё естество, но в то же время дарит этот ни с чем не сравнимый восторг страдания, когда в пьяном экстазе хочется, а часто в прямом смысле воется, на одиноко висящую на ночном небосклоне луну, такую безжалостную, холодную и совершенно безразличную. В такие минуты с пугающей очевидностью осознаёшь своё одиночество, понимаешь, насколько ты никому в этом мире не дорог и не нужен, и, сдохни ты хоть сейчас же, это и на малейшую долю мгновения не прекратит унылой рутины существования. Скованный изморозью горизонт даже не навязывает тебе свою власть – ты настолько ничтожен, что сам охотно поддашься любой силе в бессмысленной надежде то ли прогнать, то ли продлить своё тоскливое одиночество, которое в этой холодной пустыне предсказуемо стало твоим единственным другом, любовником и собеседником. Кажется, что даже смерть не избавит тебя от ужаса уныния, и сдавленная на шее петля лишь превратит это мгновение в вечность, изрядно посмеявшись над незадачливым самоубийцей.
Дом был под стать окружающей действительности – маленький, одноэтажный, с мансардой, похожий больше на огромный скворечник, неизвестно зачем поставленный посреди голой почти земли. Они заехали на ровный квадрат импровизированной парковки, на которой резким диссонансом с окружающим стоял новёхонький джип, состряпанный японскими старшими братьями по разуму, и белый пыжик.
Дом