Почему-то я вбил себе в голову, что поскольку все мусульмане понимают по-арабски, то вследствие этого и все мусульманские общины мало чем отличаются друг от друга. Я не сомневался, что увижу в Багдаде столько же паразитов, попрошаек и зловонной грязи, как и в тех арабских городах, городках и деревнях, где мы уже побывали. И был приятно удивлен, когда обнаружил, что персы, хотя их религией также был ислам, более склонны содержать в чистоте свои жилища, улицы, одежду и самих себя. Эта их привычка вкупе с изобилием повсюду цветов и сравнительно небольшим количеством попрошаек делали Багдад весьма симпатичным и даже приятным городом – если не обращать внимания на нищету, царившую на побережье и на базарах.
Хотя большинству строений Багдада, разумеется, были свойственны особенности восточной архитектуры, они все же не слишком поражали своей причудливостью мой западный глаз. Я видел огромное количество арабесок – той кружевной каменной филиграни, которую в Венеции также приспособили для украшения фасадов зданий. Багдад оставался мусульманским городом даже после того, как был поглощен
Ханством (монголы, в отличие от большинства завоевателей, никогда не навязывают смену религии): повсюду виднелись огромные мусульманские мечети – так в исламе называются храмы для богослужений. Однако их необъятные купола не сильно отличались от куполов Сан Марко и других церквей Венеции. Тонкие башни минаретов были похожи на венецианские campanili[125]. Обычно они имели круглую, а не квадратную форму, и на вершинах их находились маленькие балкончики, с которых сторожа-муэдзины издавали время от времени крики, возвещая о том, что наступил час молитвы.
Эти муэдзины в Багдаде, между прочим, все были слепыми. Я поинтересовался, не являлось ли это основным условием при назначении на должность (мало ли что мог предписывать ислам), но мне сказали, что нет. Слепцов нанимали в качестве сторожей, скликающих мусульман на молитву, по двум причинам весьма прагматического характера. Поскольку они непригодны для большинства работ, то не могут запрашивать высокое жалованье. А во-вторых, слепцы лишены возможности извлечь греховную выгоду из своего, в буквальном смысле высокого, положения: они не могут бросать вниз влюбленные взгляды на тех порядочных женщин, которые взбираются на крыши своих домов, чтобы, сняв многочисленные покровы, в одиночестве принять солнечные ванны.
Внутри мечети сильно отличаются от наших христианских церквей. Там совершенно невозможно найти ни одной статуи, картины или еще какого-либо распознаваемого