Мужичек ничего не понял, улыбнулся еще шире, и выпалил, как из автомата:
– Ой как хорошо! Я – Филипп, Филипп Терещенко. У нас тут еще русские есть. Я-то уже здесь целый месяц, и семья еще есть, так те тоже при мне приехали муж и жена. И еще есть трое русских ребят, так они меньше недели. Вы в каком номере будете?
– Сорок третий.
– А, ну это – наш коридор. Мой номер – 51. Как обустроитесь, заходите, – приветливо пригласил он. – У нас там чаек, супчик, всякие дела туда-сюда. А вас как звать?
– Ах, простите. Павел, а это – Катя и Маша.
Филипп опустил взгляд на наши вещи.
– А сколько же у вас чемоданов! Как же вы везли их с собой? Сейчас я вам помогу! – он всплеснул руками и повернулся к одному из стоявших рядом парней, похожему на турка, и обратился на немецком. – Коллега, пожалуйста, это – русская семья, помоги!
Стоявший охотно взялся нам помочь, а вместе с ним и другие, бывшие рядом, разобрали барахло. Процессия, со мной, гордо вышагивающим в ее голове, двинулась к комнате. Мозги в этот момент анализировали забавный факт. Уже в который раз я слышал, что азюлянты называют друг друга «коллега». Это слово не только в русском, но и в немецком используется в профессиональном общении между собой. Люди здесь, в лагере, называя друг друга коллегами, вполне серьезно относятся к своим обязанностям азюлянта и считают, что их сдача «на азюль», томительные ожидания и поиски путей в новый мир – все это весьма искусная и тяжелая работа. Сейчас же они несли наши веши и с радостью приговаривали на разных языках Бог знает что, выражая не только довольство тем, что можно занять свое безделие, но и чувство гостеприимного коллектива, принимающего к себе новеньких.
Шмотье доставили в комнату. Филипп позвал в гости, когда отдохнем, и удалился. Мы стали осматриваться в нашем новом жилище, пытаясь полюбить его с первого беглого знакомства.
Н-н-да! Еще то… Комната квадратная, этакий давно крашеный сарай метров в семнадцать. По нашим совковым меркам для гостиной подойдет. Но здесь, судя по-всему, она являет собой и спальню и кухню и все прочее… «Может и туалет?» – уж с некоторой робостью подумалось мне. Но приглядевшись внимательно, с облегчением обнаружил, что ничего, напоминающего отхожее место нет.
С мебелишкой, конечно, жиденько тоже. По обеим сторонам примостились сиротливо две двухярусные кровати, а у окна расположился стол с тремя стульями, сверкающий девственной пустотой.
Маша тут же заскочила на кровать и стала там прыгать. Это было отрадно, так как означало, что ее ничем занимать не надо. Она сама определилась. А вот Катя себе достойного занятия не нашла и решила потратить время на высказывание собственного мнения. У нее на лице застыла маска, выражающая все, что она думает об этом азюле, лагере и обо мне, как о главной причине всех несчастий и неурядиц, постигших ее и все человечество со времен Адама.
– Место отличное! –