Тут и Павел Иванович надолго задумался. Он пытался придумать, как правильно, доходчиво объяснить, зачем ему это надо, но так, чтобы не возникло лишних сомнений в и без того подозрительной голове государственной почтовой дамы. Но как ни пытался, так и не смог ничего мало-мальски правдоподобного присочинить. Не мог же он, в самом деле, честно признаться, что квитанции ему нужны для отвода глаз, чтобы, если что, он мог предъявить наличие регулярного письмопотока к Ойгюн Байтыру, шаману и человеку, наделенному исключительным даром снятия родового стресса, проживающему в Горном Алтае, в деревне Последней по адресу: Второй Заезжий тупик, дом 3, или, что еще лучше, в монгольской степи, в двухстах верстах от Улан-Батора (почему-то расстояние в Монголии не хочется измерять в километрах), куда ни одна следственная кобыла не доплетется, изнуренная степью, лучезарным солнцем и подневольной государственной службой.
Реально такого адреса вообще не существовало, но, пока то да се, пока возникнут к нему вопросы, Павел Иванович рассчитывал на быструю скорость самолета, благодаря которой он предполагал оказаться на Кипре, а потом на Канарских островах еще до того, как его о чем-либо пристально спросят.
– Надо, – сказал он, – и всё.
– Пять тысяч долларов, – назвала она сумму, которая казалась ей по тем временам несусветно большой, пожалуй, даже больше миллиона. Видимо, миллион для нее был накрепко связан с рублями, а это было всего ничего, зато 5000 долларов – деньги.
– Вы в своем уме?
– Ты, батюшка, не ругайся. Я женщина одинокая и натурально тонкая, могу испугаться. Меня и защитить некому. Ты объясни толком, зачем тебе. Может, я и сброшу как-нибудь цену.
Чижиков опешил от минутной жалости к ней. В его фантазии мгновенно промелькнула вся ее жизнь, состоявшая, скорее всего, из убогого детства в провинции, в поселке городского типа, в коммунальной квартире в бараке, с пятью почтовыми ящиками на двери; жалкой юности в общаге какого-нибудь техникума связи; вечно пьяного мужа или вообще без мужа, что еще хуже; вся дальнейшая жизнь ради продажи почтовых марок, конвертов и прочих принадлежностей бога Гермеса, покровителя торговли, воров, посланников и глашатаев, заключавшаяся в склеивании конвертов, приклеивании марок и прочих нехитрых почтовых действий. И ему стало жаль чиновницу Хвощову. Но он сразу себя одернул – жалость в делах ни к чему хорошему привести не может. Только к ощутимым финансовым потерям, прямо пропорциональным чувству сострадания и милосердия.
– Не расслабляться, – сказал он самому себе строго.
– Может, чайку выпьешь? – спросила Наталья Петровна вкрадчиво, понимая, что загнула с ценой, назвав несусветные по тем временам деньжищи, и желая раздобрить Чижикова, который уже вскочил и чуть было в сердцах не выскочил наружу.
– Чайку так чайку, – согласился Павел Иванович, видя, что почтальонша пошла на попятную.
Она достала из-под стола большой алюминиевый чайник, из каких обычно наливали чай в столовых, две эмалированные кружки с коричневатым налетом, который образуется, если кружки мыть