– Без проблем. И себе повторю… Только не финский, а английский. Его тут все понимают.
– Не все, – помотал головой Костас. – Я в школе немецкий учил.
Через два столика от них, с шумом отодвинув домашние стулья, поднялась компания из трех человек и, прихватив с собой бокалы и сигареты, но не накидывая верхнюю одежду, вышла на улицу, где дождь только усилился. «Викинги», – подумал Троцкий, допивая свой кофе.
Инга принесла еще две рюмки ликера. Чокнулись. Костас попробовал, скривился.
– Это пока рецепторы не привыкли. Третью уже сам побежишь по-немецки просить, – засмеялась Инга.
Попав из вестибюля сразу в полутемный и сырой как погреб подземный переход станции «Московская», Троцкий почувствовал, как теплый воздух метрополитена с каждым шагом превращается в холодную уличную атмосферу февраля. Поднявшись на поверхность, он увидел небрежно брошенный у тротуара, чуть дальше остановки, немолодой черный «мерседес», мигающий аварийкой. Под колесами автомобиля растеклась жидкая солевая грязь, будто под лежащим животным от тепла его тела оттаяла мерзлая земля. Разглядев, что спереди в салоне машины сидят двое, Костас потянул ручку задней двери и, постучав друг о друга подошвами ботинок, забрался в иномарку. Инга и расположившийся за рулем не то певец в жанре «русский шансон», не то запорожский казак с обритым чубом обернулись к нему. Он улыбнулся Инге и кивнул «шансонье».
– Привет, Костя.
– Привет.
– Сотрудник отдела угонов – и без машины? Я худею…
Троцкий решил, что не стоит объяснять «шансонье» свою позицию в отношении личного автомобиля, цен на бензин, дорогих запчастей и сервиса, прочих скрытых затрат, про которые умалчивают продавцы в автосалонах, тромбозного городского трафика и более предсказуемого расписания движения поездов метрополитена. Он просто сказал:
– У пехоты здоровье здоровее, и жопа не растет.
«Шансонье» хмыкнул и отвернулся.
– Костас предпочитает общественный транспорт, – пояснила ему Инга. – Он нервничает, стоя в пробках.
– Хорошо бы все так нервничали, – заметил «шансонье». – Тогда и пробок бы не было.
Инга молча, не говоря ни слова, вышла из машины, а потом задняя дверь «мерседеса» открылась, и девушка села рядом с отодвинувшимся Троцким. Он посмотрел на нее, надеясь, что за время, пока они не общались, Инга подурнела, потолстела или даже состарилась. Но нет, она была в порядке, только немного на взводе, да левая скула чуть припухла и была окрашена в желтый цвет недозревшего синяка, ну и лицо покрывали мелкие темные точки, будто Инга долго не могла перейти улицу, стоя перед потоком несущихся автомобилей.
– Что случилось? – спросил Костас.
– Машину у меня угнали, – ответила Инга. – Полтора часа назад.
Теперь настала его очередь хмыкать.
– И что? В полицию обратились?
– Нет, – покачала головой Инга.
– А чего время зря теряете? – пожал плечами Троцкий.
– Не