Когда он открыл глаза, новый день уже наступил. Ноги, скованные железными браслетами, затекли, но, несмотря на это, пробуждение было самым приятным за последние дни. Конмаэл умылся, и вода сняла часть безумной пелены, накрывшей его накануне. Он посмотрел на себя в зеркало, на осунувшееся лицо, впалые щёки и выступающие скулы. Это был кто-то другой – покрытый непривычной щетиной и окутанный невидимой глазу тенью, человек, чьи столпы мироздания оказались подпилены у основания. Но он боялся отпускать свои мысли на свободу, поэтому сосредоточился лишь на том, что озарило его накануне – он должен даровать людям благо в виде быстрой смерти.
– Ты убийца, Конмаэл, – сказал он своему отражению. – Ты изгоняешься из рода человеческого, и я призываю тебя отправлять души на тот свет. Смерть – это благо избавления.
Он посмотрел в глаза человеку в зеркале. Тот криво ухмыльнулся и удовлетворённо кивнул, одобряя из своего зазеркалья трансформацию мужчины напротив.
Позже конвой отвёл Форальберга во двор за башней Правосудия. Там никого не было. Облака невыразительно окружали крепость. Прозрачная серость дня сливалась с камнем.
Вошёл майор, легко ступая по брусчатке:
– Ну что же, господа, начнём.
Следом за ним во двор зашли сержант и двое солдат. Все они мешали Конмаэлу сосредоточиться на задаче, лишние взгляды выводили его из нестабильного равновесия, с таким трудом достигнутого.
Конмаэлу дали винтовку с одним патроном, остальные же он будет получать после каждого выстрела. Руки дрожали, и он, как ни старался, ничего не мог с этим поделать.
– Первый! – скомандовал Таубе.
Дверь башни Правосудия открылась, вывели заключённого. Мешок на голове, грязные лохмотья – всё было знакомо.
– Оружие с плеча! Целься!
Конмаэл облизал пересохшие губы и задержал дыхание. Прицелился в голову, вернее, туда, где, предположительно, была голова.
«Это благо, – уговаривал он себя. – Просто нажми на спусковой крючок».
– Огонь!
Раздался выстрел, пленный упал. Конмаэл выдохнул, глядя на мёртвое тело. Он представил, как от ставшей бесформенной субстанции отделяется душа и, окутанная неземным светом, устремляется ввысь.
Майор Таубе едва заметно хмыкнул. Солдаты оттащили тело в сторону, на брусчатке осталась кровавая дорожка. Конмаэлу выдали ещё один патрон.
– Второй.
Следующий заключённый был похож на предыдущего, да и на всех тех, кого он видел прежде. Выстрел – звук падающего тела – отлетающая душа. И третий, и четвёртый, и даже пятый. Конмаэл стрелял. Он исправно попадал в цель, люди так же исправно умирали. Его руки перестали трястись, но взгляд затуманился и будто остекленел. Он стрелял, но мыслями