– Бывают же деньки, ммать… Хрен с ним, пошли работать.
Пошли работать. Что бы ни творилась вокруг, наша работа никуда от нас не денется – до тех пор, пока одним людям будет нужно узнать причину смерти других людей. Хорошо это или плохо – не мне судить. Сейчас – хорошо, можно работать и не думать. Ещё хорошо то, что детские прозекторы есть, в соседнем крыле, и детские трупы на них. Конечно, скажи я про Кирюшу – подменили бы без проблем, а возможно, он бы просто ко мне не попал. И всё же лучше так. Потом протокол почитаю, Аня спросит.
Так, ладно, всё фигня, кроме пчёл, а рыдать на работе неприлично. Оставим до дома. А пока – самоубийца.
Как по мне, подростков с идеями «вот умру, буду в гробу лежать красивый, и все поймут, кого потеряли» нужно приводить к нам в приказном порядке. Чтобы убедились, что смерть красивой не бывает. А заодно посмотрели, что с их телом сделают после смерти. На извлечённый из тела и аккуратно разложенный органокомплекс, от языка до прямой кишки, вынутый мозг. И не слишком эстетичный шов от горла до паха, остающийся после того, как внутренние органы вернут обратно и туда же, в брюшную полость, сложат мозги – чтобы не испортили похороны, вытекая через шов на голове. Смерть мой хлеб, а относиться к трупу, как к объекту изучения, студенты учатся ещё на курсе анатомии. Но тех, кто ищет в ней эстетику, я бы собственноручно привязывала к секционному столу Чтобы полюбовались, эстеты недоделанные.
Сам ли этот мужчина залез в петлю или ему помогли, решать следователю. А моё дело – точно назвать причину смерти. И подробно описать всё, что увидела. Чем я и занялась.
Я дописывала акт судебно-медицинской экспертизы, когда через плечо склонился коллега, дохнув свежим спиртом. Вопреки представлениям обывателей, на работе мы не пьянствуем. Ну, не чаще других. Праздники и дни рождения – дело святое. Впрочем, насколько мне известно, даже у офисного планктона принято проставляться по таким поводам. Спиртяга с утра, да ещё и от Вадима, кафедрального сотрудника, который, вообще-то, сейчас должен бы студентов строить – не иначе как завтра красный снег пойдёт.
– Что делаешь?
– Песни пою. Русские народные, – огрызнулась я. Терпеть не могу, когда повисают за спиной, заглядывая через плечо. Ещё меньше люблю дурацкие вопросы. – Куда студентов своих дел?
– Домой отпустил. Всё равно четверть группы добралась, говорят, город встал полностью.
Странно. Пробки у нас, конечно, есть – где их нет. Правда, приезжие москвичи истерически смеются, слыша что-то вроде «ну, от сих до сих можно доехать за пятнадцать минут, а если пробка – то за час». Но чтобы весь город стоял?
– Шеф сказал, – продолжал Вадим, – пойти к тебе и вместе исследовать любой труп из сегодняшних скоропостижно скончавшихся.
– Вдвоём? Зачем?
– Затем, что есть приказ, который говорит, что в случае сложности экспертного исследования…
– Про приказ посетителям втирай. Какая там сложность?
Он вытаращился на меня, словно на чудо-юдо.
– Ты где была всё это время?
– Работала,