А тот, ничего не слушая, продолжал шагать, вытянув шею, чтобы лучше видеть своими напряженно всматривавшимися блестящими раскосыми глазами, примостившимися на скуластом лице. Наконец, возле невысокой стенки, отделявшей террасу от дороги, он увидел то, что искал: чапаны. Таковых оказалось два: один – густо-красного цвета с черными полосами, другой – цвета опавших листьев с зелеными полосами. Люди в этих халатах были уже немолоды. Конюх видел их впервые, но это было не так уж важно. Они были его братьями и по одежде, и по степному образу жизни. Из всей толпы, окружавшей его, где были представлены все уголки афганской земли, только они могли его понять и разделить его чувства.
Чапан густо-красного цвета и чапан цвета опавших листьев потеснились, чтобы уступить место конюху. Он, впрочем, даже не заметил этого.
– Вы в Кабул или оттуда? – поинтересовался он у них.
– Вчера мы выехали из Мазари-Шарифа, – ответил самый коренастый, самый толстый из них.
– Тогда вы не знаете самую важную новость! – воскликнул конюх.
Оба путника в чапанах неторопливо повернули лица в его сторону. В раскосых глазах мелькнуло любопытство, смешанное с беспокойством. Но проявлять эти чувства им мешал их более, чем у конюха, солидный возраст и более высокое, чем у него, положение. Тот из них, который уже удостоил его ответом, спросил ровным, словно сонным голосом:
– Что ты, молодой и к тому же неопытный человек, называешь самой важной новостью?
– Я называю самой важной новостью такую новость, с которой никакая другая и сравниться не может, – сказал конюх.
И хотя он буквально сгорал от нетерпения поделиться всем, что ему было известно, он умолк, чтобы еще несколько секунд насладиться властью человека, знающего великую тайну.
Тут оба путника спросили в один голос:
– Что, неужели в нашу провинцию назначен новый губернатор?
Их собеседник в ответ только покачал головой.
– Может, повысили налог на ткачество? – осведомился тот, который был в чапане цвета опавших листьев, хозяин ковровой мастерской в провинции Меймене.
– Или на выделку каракуля? – переспросил тот, который был в темно-красном чапане и владел отарами тонкорунных овец в степях, окружавших Мазари-Шариф.
– Ну, если бы речь шла только об этом! – ответил конюх.
И, не выдержав, в конце концов он воскликнул, даже не воскликнул, а пропел:
– Слушайте же, слушайте внимательно: могу вам сообщить, что в Кабуле впервые в самое ближайшее время состоится бузкаши.
Конюх не спускал с собеседников глаз. И его надежды оправдались. Оба чапана, сидевшие до того у невысокой стенки с такими неторопливыми жестами и с таким достоинством в речах, вдруг совершенно потеряли самообладание. Рывком вскочив, они закричали одновременно:
– Бузкаши