Анна с дедушкой жили на отшибе, на окраине города, да только не на той его окраине, которая к лесу примыкала. Своей широкой и плавной улочкой они аккуратно перерастали в ничейную, хотя и застроенную покинутого вида домиками, территорию, и эта территория уже сливалась с соседним городом, о котором говаривали, что жить там интереснее, потому что в самом центре его выстроено в новом стиле огромное, светящееся окнами и бешеным светом электрических ламп, здание, которое называется кинотеатр. Дедушка и Анна долго шагали через весь город, двигаясь к своей цели. Проходили мимо лотков с лакомым мороженым и отверстых дверей школ, библиотек и захудалого музейчика. Им подмигивали знакомые и знающие их прохожие, махали руками старушки и дети, весело присвистывали мужчины, которые, сгрудившись у какого-нибудь уголка со скамейкой и свалив на эту скамейку всю свою тяжёлую кладь, на пятерых или шестерых человек раскуривали одну сигарету. Шагали они через ухоженный, мёртво-прилизанный, парк, в котором не пели птицы, потому что не вили там своих гнёзд. Миновали они и блестящий на солнце гранитный памятник, к которому не возлагали цветов, потому что только старожилы и помнили, какой такой персоне и за какие заслуги он посвящается, да и то – очень смутно. Анна и дедушка шагали долго и шагали молча: сначала Анна пыталась напевать, посвистывать и с дедушкой заговаривала, но потом он купил Анне большой шоколадный рожок мороженого, которое так быстро таяло на жарком солнце, что у Анны не осталось времени для разговоров. Дедушка был какой-то смурной: насупился, ушёл в себя да так и не вышел, пока вместо глухого асфальта, шуршащего щебня и мёртвой мостовой под его сапогом не отозвалась живым звоном настоящая лесная почва.
Дедушка Анны бодро втянул носом свежий воздух. Было ещё очень рано: карманные часы его с механическими стрелками не показали восемь; и, хотя аловато-розовое марево зари на небе давно растаяло, серая сонная дымка не исчезла. Она окутывала кроны деревьев в свадебную фату, закрывала мордочки деловитых, суетливых лесных жителей и заботливо согревала вулканчики муравейников, которые извергались из-под земли в самых неожиданных местах. Дедушка Анны уверенно шёл по сухой крепкой тропке, и короткой палкой с острым концом то и дело нырял в заросли буйной травы: то слева, то справа. Анна не успевала даже раскрывать глаза пошире: дедушка сбивал грибы, как сбивают мишени в тире, стряхивал их в лукошко, висевшее на сгибе правой руки, радостно хмыкал и лишь ускорял шаг.
Анна уже не шагала, а бежала, с трудом хватала ртом воздух, но не жаловалась, а, напротив, улыбалась. Улыбка радостно цвела у неё на губах. Шляпка с синими полями свалилась у неё с головы, но ленточки, завязанные бантом под подбородком, удерживали шляпу за спиной. Воздух набивался в соломенные сплетения, завывал между ними довольным и бодрым голосом,