О том, что летчиком он был незаурядным, говорит хотя бы тот факт, что в паре со своим ведущим и другом Григорием Берелидзе они сбили в небе Кореи знаменитого американского летчика-аса, дважды национального героя США Гарольда Фишера. Григорий получил орден Ленина, а Лев – Красную Звезду. Награды должны быть рангом повыше, да слишком рано закадычные друзья стали отмечать сие радостное для советской реактивной авиации событие.
Бесконечно жаль того времени, когда мы ни перед кем не ползали на карачках, хотя и не ценили должным образом своих героев. Жаль еще и потому, что оно, горестное и величественное, было временем Льва Колесникова и его книг. Нашим прошлым.
Родившись на Дальнем Востоке, повоевав там же с американцами, волею судеб и воинской дисциплины Лев Петрович очутился в Сталинграде, где, собственно, и прошла вся его писательская жизнь. Он вписался в бытие нашего города так же быстро и естественно, как сходился с людьми, которые были ему по душе. А представить тех, кто не падал ему на душу, я не берусь.
Разве что распоследних негодяев, которые, по его признанию, возникали раз в пятилетку. С чувством юмора у него был всегда полный офицерский порядок.
Доброе всегда с добрым в ладу, оттого Леву Колесникова любил, кажется, весь белый свет. При встрече с ним даже у нашего сурового писательского командира Валентина Леднева трогала губы скупая улыбка, а печальный кержак Федор Сухов заливался малиновым колокольчиком. Маргарита Агашина посвящала Льву неожиданные для себя самой озорные стихи:
Смесь прекрасного и вздора —
Чести, братства, сатаны…
Что-то в нем от мушкетера…
От гусара… От шпаны!
Эта тайная бравада,
Обаянье сорванца…
Он сболтнет чего не надо
Ради красного словца.
Ради общего веселья,
Ради дружного стола!
Все равно – какое зелье!
Я не пью!
Но с ним – пила!
И порою, в лад застолью
Сердце