Доброе сердце у русской вдовы,
Вышла. И гостю дала не воды…
Вежливо бомж обратился на «вы».
Баба душою его поняла,
Баба сальца ему с хлебом дала
И удалилась со словом: «Дела».
«И у меня…» – как-то тихо сказал
И неизвестно куда зашагал,
Всюду его «сокровенный причал».
Шутит по-доброму, не пристает.
Спрячется в досках, по-детски ревет.
Птица ему зоревать не дает.
«Шалаш прислонился к дороге…»
Шалаш прислонился к дороге,
Живет в нем убогий Иван.
«Купите, – орет, – ради Бога,
Татарник!» И лезет в бурьян!
Машины проносятся мимо,
Вверху пролетел самолет.
Шла бабушка. «Че ж ты, родимый,
Один тут? Подался б в народ!
Тебя бы в селе покормили
И дали рубаху справней…»
«Меня там, – ответил, – любили…
Кормили… как кормят свиней…»
Старуха вздохнула, спросила:
«Колючку почем продаешь?»
И их окатило вдруг пылью,
А местность ударило в дрожь.
Прояснилось снова, затихло.
Татарник бесследно исчез.
«Куды ж подевался он лихо?» —
«Монеткой порадовал бес!»
Иван рассмеялся беззубо,
Раскрыл он ладонь, дурачок:
«Теперь у меня будет шуба…»
Но… взмыл золотистый жучок!
«Срубили березу, убили березу…»
Срубили березу, убили березу
На русской исконной земле.
И вдруг взбунтовались окрестные грозы,
Огнем угрожая заре.
Осыпались слезы несчастного леса,
И бедно завяла трава.
А люди то порознь бежали, то вместе,
Роняя полову – слова.
Никто не заметил, никто не подумал,
Никто не вздохнул тяжело…
На жито и сад суховеем подуло,
Состарились дол и село.
На город обрушилась с неба остуда —
Она пробрала до костей!
Куда мы несемся? Зачем? И откуда?
Кто нынче ответит верней?
А завтра? Оно не наступит, возможно,
(Разносятся крики: «Круши!..»).
Не стало березы родной, придорожной,
Лишили Россию души.
Бывшие вояки
Старички. Стручки. Дрючки.
Разве так-то гоже?
Вслед кричи им, не кричи…
Да простит им Боже!
Со двора молчком уйдут,
Бабки завздыхают,
За собою дверь запрут:
«Пусть себе лытают!»
А деды уж у ларька
По карманам шарят.
– Есть чехонь!
– Неси пивка…
Вишь, как солнце жарит!
Вся компашка в холодке —
Бывшие вояки.
Нету пальцев на руке
Для веселой драки!
А они, чуть опьянев,
Головой не никнут,
Вразнобой орут: «Я – лев!
Ну-к,