и дала такой совет:
– Я б, пожалуй, написала,
что бумаги больше нет.
А подружка заявила:
– Просто можешь написать,
что другого полюбила
и не можешь отвечать.
Но на все эти советы
я дала один ответ:
– И не думайте об этом,
я молчать не буду, нет.
Пусть приносят каждый вечер
писем – десять, писем – сто, —
я отвечу. Всем отвечу!
Я отвечу им за то,
что они уходят биться
и, быть может, погибать,
чтобы я могла учиться,
чтоб мой город мог стоять.
Чтобы снова ярким светом
озарилась вся страна.
Вот поэтому – за это! —
я ответить всем должна.
Пусть же писем каждый вечер
получу хоть сотни я, —
я отвечу. Всем отвечу,
неизвестные друзья.
Мастер грозного тарана,
командиры батарей,
два Сергея, три Ивана,
даже есть один Андрей —
стали мне они родными!
И всегда среди боев
будет биться рядом с ними
сердце жаркое моё.
Поэма
Моё слово
В апреле 1950 года над советским городом Либавой пролетел американский самолет.
Темнеет снег на колеях дороги,
плывут по рекам тающие льды,
и мокрые калоши на пороге
оставили апрельские следы.
На Волге, на Оби ли, на Днепре ли
летящих птиц растянутая нить…
Всегда сильнее чувствуешь в апреле,
как всё на свете жадно хочет жить!
Как всходит в землю брошенное семя,
и оживают талые поля,
и мокрая, любимая земля
всегда еще любимей в это время!
Но в это время…
Под крылом ложится
норвежский снег,
балтийский синий лёд,
чужие горы, земли и границы…
Чего он хочет, этот самолёт?
А летчик вниз на землю смотрит зорко,
он видит: реки – будто бы ручьи,
в которых сын, мальчишка из Нью-Йорка,
пускал вчера кораблики свои.
Не видит лётчик, как из-под ручонки,
прищурясь на весенний яркий свет,
с земли на самолёт глядит мальчонка
с таким же пароходом из газет.
Он рад весне! Он весело хохочет!
А мне на сердце давит страшный гнет:
чего он хочет, этот самолёт?
Чего американский лётчик хочет?
Быть может, он слова услышит эти.
Быть может, он, не подымая глаз
и вспомнив сына своего, ответит:
– Солдат не мог не выполнить приказ.
И отвернется в сторону куда-то,
и голову наклонит, может быть…
Но если трудно говорить с солдатом,
с женой солдата буду говорить.
Ты, мать американского ребёнка,
смотри: и у меня растёт сынок.
Он, как и твой, смеётся звонко-звонко,
как