С каждым днём сильнее я его люблю.
Сколько дней нет писем – это всё равно мне.
Лишь одно я знаю: он всегда со мной.
И всё так же любит. И всё так же помнит.
И всё так же верит. Правильно, родной?..
Жду!*
Дни, месяцы идут,
осень прошла, зима.
Я и весною жду,
жду твоего письма.
Каждое утро жду,
бегаю на крыльцо,
в комнату молча иду,
прячу в руках лицо.
Плакать я не хочу,
слёзы хочу сдержать.
Вот уж письмо получу —
можно хоть час рыдать!
Почту встречаю сама
каждое утро. Нет,
нет твоего письма,
только свёрток газет.
Мыслями я с тобой,
ночью снишься во сне.
Где ж ты,
товарищ мой?
Что ж ты не пишешь мне?
Слышишь ли ты? Ответь!
Бьёшься в каком бою?
Я не поверю, что смерть
жизнь унесла твою!
Я не поверю, что нет
больше тебя в живых!
Ты доживёшь до побед,
наших побед больших!
Вот как я думать хочу,
а не рыдать и ныть.
Верю: письмо получу!
Верю: ты будешь жить!
Солнце за лес ушло.
Медленно сходит тьма.
Ой, до чего тяжело
долго так ждать письма…
Отвечу!
У меня в груди тревога,
голова моя в огне:
писем много, много-много
каждый день приходит мне.
Как-то школой посылали
мы подарки для бойцов.
И ребята мне сказали:
– Напиши им письмецо!
Написала я стихами:
«Знайте, посреди боёв
будет биться рядом с вами
сердце жаркое моё!»
И отсюда —
все тревоги,
все начала и концы:
пишут мне с фронтов далёких
незнакомые бойцы.
Я-то одному писала!
И, что так пойдут дела,
я, конечно, и не знала,
даже думать не могла…
Ведь подумать просто страшно —
столько писем получать.
Три письма лежат вчерашних,
а сегодня вот опять —
девять писем, три открытки…
Даже дома говорят:
– Ну, придется нашей Ритке
заводить секретаря!
Я на это отвечаю:
– Что мне – восемь или пять?
Я девятый класс кончаю
и сама могу писать.
Да, писать-то я умею:
научили в десять лет.
Но и в мыслях не имею,
что напишешь им в ответ,
если все – стрелки, связисты,
украинцы, москвичи,
автоматчики, танкисты,
снайперы, военврачи —
пишут прямо и открыто
одинаковый ответ:
«Дорогой товарищ Рита,
получил я твой привет.
За