Мы договорились каждую неделю проводить собранья для благочестивых разговоров и взаимной нравственной поддержки. Особенные усилия члены общества должны были употреблять для поддержки и спасения тех наших собратьев, которые изнемогали в борьбе со страстями. К тому же каждый член общества должен был увлечь своих близких и знакомых на дорогу высшего духовного саморазвития.
О, какими мы были фанатиками, юные сумасброды!
На одном из заседаний, которое по моему поручению вел Иван Петров, страсти накалились до предела. Кто-то из присутствующих задал вопрос: «Каковы должны быть отношения между мужчинами и женщинами в свете высшего духовного саморазвития?»
Женщин в нашем обществе до сего момента не было, но мы допускали возможность их участия в нем.
Иван Петров замялся, не зная что ответить, чтобы выручить его, я пустился в метафизические рассуждения.
– Очевидно, – размышлял я, – что между мужчиною и женщиною должна быть только высшая, всеобъемлющая духовная любовь христианина к христианину, такой же нравственный союз для взаимной поддержки, как и между всеми членами общества без различия пола. А так как малейшее нечистое помышление унижает мыслящего человека, то половые влечения должны быть совершенно исключены из отношений мужчин к женщинам.
Тот, кто задал вопрос, оказывается, только этого и ждал. Он остался удовлетворен моим ответом, умиротворенно похлопывая тонкой бледной в голубизну рукой по правой коленке. Это был его любимый жест, жест душевного успокоения.
Но нашлись и скептики.
– Прекрасно! – горячился, вращая черными блестящими глазами и по-утиному вытягивая тонкую шею из воротничка рубашки, настолько тощую, что ей не мог помешать никакой воротничок, Андрей Захаров (он погиб во время Шипкинского перехода). – Но что же будет, когда общество наше возрастет до того, что примет в свои недра все Человечество? И Человечество, следуя принципам нашего общества, отвергнет всякую плотскую связь между мужчиною и женщиною? Тогда Человечество, а следовательно, и общество наше просуществует всего сто лет, пока не умрет последний член его и вместе с ним вымрет все Человечество.
Я готов был ответить самым радикальным образом в пользу своей метафизики. Но меня опередил Иван Петров, который по моим глазам понял, что я собирался сказать.
– Ну и чудесно! Чудесно! – соскочив со стула и подбежав вплотную к Андрею Захарову, воскликнул он. – Во-первых, пусть лучше Человечество,