пожарный на крышу полез.
От сажи и дыма весь чёрный,
он вынес его из огня!
И, глядя на них, восхищённо
толкалась вокруг ребятня.
И лица, смеясь, розовели.
Кота потащили домой…
Как просто меня разуверил
добрейший поступок такой.
И я, благодарный за это,
шёл, веря теперь наперёд,
что в людях добро не умрёт.
А нежность порой незаметна –
травою под снегом живёт.
Камчатская тетрадь
«Когда деревья ветер гнул…»
Когда деревья ветер гнул
и в сапоги вода текла,
мы заступали в караул,
но не о том печаль была.
О том жалела наша рота,
шагая молча под дождём,
что вновь
нелётная
погода
и мы напрасно почту ждём…
«Я почтарю порядком надоел…»
Я почтарю порядком надоел,
еще у КПП его встречая…
«А ты не потерял письмо случайно?»
Он улыбался, ну а я мрачнел.
Как говорится, кто служил – поймёт,
как писем ждут солдаты в первый год
от ставших сразу ближе матерей,
но больше – от единственной своей…
К нам в сопки письма шли зимой подолгу,
и ожиданьям не было конца.
Я ждал.
Я вспоминал тебя и Волгу,
всё почтаря встречая у крыльца…
Но гасли дни и долгие недели,
а письма где-то ехали, летели…
В Приморье серым декабрём мело,
когда твоё письмо меня нашло.
Я возвратился, помню, из наряда
и валенки огромные снимал.
Почтарь мне буркнул:
«На… из Волгограда…
А то ты от страданий отощал…»
А я сидел, не понимая, сонный,
уставший от метельного огня.
И надрывал конвертик невесомый,
и чуть дрожали руки у меня…
«Приснись мне под утро, когда…»
Приснись мне под утро, когда
стекает
по стёклам
звезда
и в трубах угрюмых вода
неведомой птицей воркует.
По сотням дорог пронесись,
сумей,
обмани,
доберись,
склонись надо мною,
коснись
почти что живым поцелуем…
«А дни летят неудержимо…»
А дни летят неудержимо.
Ворвался март.
И снег убил.
Проходит равнодушно мимо
пора весны,
пора любви.
Исколото штыками небо,
на скулах сопок ветер лих.
Так далеко ещё я не был
от глаз твоих,
от рук твоих.
О них мне думать ежечасно
в тиши
и под снарядный гул.
Ведь я с тобой
не разлучался.
И разлучиться
не смогу.
Письмо в Волгоград
У вас уже скоро –
на