что, мол, следят
за каждой дверью
и сплетни длинные плетут?
Они сидят в платочках белых,
в цветастых платьях до земли.
Внучата, слава Богу,
бегают
иль в школу раненько ушли.
Они привыкли на народе
и говорят, поверьте мне,
о муженьках, да о погоде,
да о родимой стороне…
А муженьков давно уж нету.
(«И с сыном вроде – да одна…»)
Могилы их в деревне где-то,
ну а кого – война,
война…
Старушкам что теперь осталось?
Вот так на лавочке сидеть.
И, позабыв порой про старость,
душою вдруг помолодеть.
Неспешно подойти к беседке,
но никого не укорить
и вслед курносенькой соседке
промежду прочим говорить.
Девчонка, слышала б ты это,
когда ты не одна идёшь:
«Гляди, невестой стала Светка,
и парень ничего, хорош…»
«За всё добро, что мне людьми дано…»
За всё добро, что мне людьми дано,
не расплачусь, наверно, я вовеки.
Я в каждом незнакомом человеке
ищу черты родные всё равно.
Мне оттого уверенность дана
и за судьбу особо не волнуется,
что жизнь моя, как утренняя улица,
всегда людьми спешащими полна.
Тогда я счастлив да и горд законно,
когда сквозь вздох, молчанье или смех
заговорит со мною незнакомый,
но вовсе не чужой мне человек.
«Деревья детства моего…»
Деревья детства моего,
внезапно низкими вы стали,
как будто сгорбились, устали
деревья детства моего.
Вот ива… Я любую ветку
так помню! Холодок ствола…
От листьев веет давним ветром,
с того и за душу взяла.
А этот клён стал меньше вдвое,
но гуще крупная листва.
Скажи мне, старина, слова,
мне хорошо стоять с тобою.
Со временем не стал я груб,
хоть и бывало нелегко.
…Не ввысь растут теперь, а вглубь
деревья детства моего.
Строка
Она жива – дыханием – во мне.
Волной упругой омывает душу.
Я давних клятв, ей данных, не нарушу,
Я с ней одной
всю жизнь наедине.
И коль придётся повстречать беду,
А он ведь будет в жизни,
день нелёгкий,
строкой не захлестнусь я, как верёвкой, –
по ней, как по тропе, от бед уйду.
Мать
Я как-то на Кургане видел гостью:
сняв с головы темнеющий платок,
с бугра взяла она земли три горсти
и завязала землю в узелок.
Светлел над ней июньский небосклон,
когда походкой тихой и не статной
она прошла мимо берёзок, статуй
и замерла у входа в Пантеон.
Ей мальчик помогал,
наверно внук,
когда