У домика он нагнулся к сумке, потом протянул руку к навесному замку и вздрогнул: тот, закрытый, висел на одном ушке…
Дверь открылась мягко, он спокойно вошёл и сразу отлегло от сердца: шкаф с посудой, газовая печка, баллон, старый низенький холодильник – всё стояло на своих местах нетронутым. «Это ж Мироныч открывал, он же говорил по телефону вчера. В одно ушко вдел замок, закрыл на время, да так и уехал, склерозник…» – успокоился он.
Затем толкнул дверь в первую, большую, комнату, сразу почувствовав устоявшийся кисловато-кадушечный запах. Съезжая в конце октября, они плотно закрыли окна зелёными шторами, и теперь куб комнаты казался огромным аквариумом с несвежей, зацветшей водой. Алюминиевая лестница белела на сетках двух спаренных кроватей, как скелет гигантской птицы… «Склеп какой-то…» – поморщился он. Бесполезно щелкнув выключателем, он хотел шагнуть к ближнему окну, чтоб отдёрнуть занавесь, и замер от неожиданности. У стены в старом кресле кто-то сидел.
…Лет сорок назад, в начале шестидесятых, водстроевский трест, где его отец тогда трудился прорабом, проводил в этих местах большие работы. «Зарю» в те времена из небольшого животноводческого колхозика, организованного здесь ещё до войны, превращали в крупное овощеводческое хозяйство, ровняли земли под плантации, рыли каналы, строили дамбы. Но главное – срочно, в одно, считай, лето, возвели многокилометровый вал, который отгораживал новые построенные угодья, а заодно и многие другие земли и поселения, от вешней волжской большой воды, упорядочивал баламутный паводок. Строили с размахом, хватило средств, чтобы уложить поверх вала асфальтовую дорогу, а в двух местах, указанных гидрологами, появились небольшие мосты.
Другой трест тянул от села к селу электричество, меняя столбы и угущая провода, по пути построив в трёх совхозных отделениях тепличные городки, ибо рассады помидоров, капусты, перца и прочих баклажанов требовалась для десятков огромных плантаций просто уйма. А третья немаленькая организация занималась на совхозных землях, и особенно в новом заказнике, названном Лещёвским, лесопосадками, или, по-городскому говоря, зелёными насаждениями. Каждый год в комариных июне-июле и особенно в тихом сентябре он ходил в Лещёвку за грибами и видел эти возросшие за сорок лет массивы и полосы – дубовые, тополевые, ясеневые… Одно слово – лес! Хотя и к лесу рукотворному уже основательно подобрались сегодня и с пилами-топорами, и с огнём, и с мусором…
В позапрошлом году, в ураган, упали в дачном посёлке три столба, один на их улице. Провода хоть и лежали на земле пару дней, но никто их не трогал, не срезал, сам у себя не воровал, и восстановили б всё быстро, но вот пацаны, с дури, в первый же день камнями поразбивали на упавших столбах несколько белых изоляторов. И вместе с Васей-электриком, ныне уволившимся из общества из-за ссоры с Миронычем, он ходил тогда в бывший пионерлагерь. Там почему-то