Луганцев молчал, настроение было подпорчено неприятным воспоминанием. Просвещенцев заметил:
– Ну, извини, Александр Андреевич, но не спросить я не мог. Это больше для меня нужно, чтобы знать, с какими кадрами работаю… Профессор, а не хотите ли прогуляться до гастронома? Меня жена просила гречки купить.
Зашли в новый, только что открывшийся магазин на проспекте имени Ленина. Покупателей было немного, прошли в бакалейный отдел.
Молодая женщина-продавец спросила:
– Что хотите?
– Будьте добры, взвести килограмм гречневой крупы.
– Мешочек давайте, взвешу.
– Какой мешочек?
– Какой? Какой? Для крупы мешочек.
– Нет у меня мешочка. А в бумажном кульке товар отпустить не можете?
– У меня нет бумаги, во всем магазине нет и не было. Люди с мешочками к нам приходят, ты сбегай домой, возьми у жены мешочек, не в шляпу же тебе взвешивать.
Алексей Михайлович снял шляпу и протянул продавщице, та поставила шляпу на весы и насыпала в нее гречки.
– А теперь позовите мне директора магазина, – попросил секретарь обкома.
– Много хочешь, дед. Будет наш завмаг с каждым встречным-поперечным разговаривать, он у нас строгий.
– Я тоже. – Просвещенцев достал из кармана удостоверение. – Прочтите, пожалуйста, и позовите директора.
Продавщица лишилась голоса. Бледная от страха, она лишь только открывала рот, пытаясь сказать слова извинения. Ее коллега, девушка из соседнего отдела, почувствовала что-то неладное и помчалась за начальством.
Хорошо одетый мужчина с прилизанной прической быстро подходил к покупателям, постепенно расплываясь в верноподданнической улыбке.
– Алексей Михайлович! Сам Алексей Михайлович! Какими судьбами? Рад вас видеть в нашем гастрономе.
– Судьбами покупателей, простых покупателей зашли мы к вам, товарищ завмаг. Вот вам шляпа, извольте угощаться, необыкновенно вкусный продукт.
Директор магазина был ни жив ни мертв, но очухался быстро.
– Прошу в мой кабинет.
– А вы уверены в том, что он ваш? – Секретарь обкома партии повернулся и пошел к выходу.
– Прогулка у нас сегодня нервозная получилась. Я вам испортил настроение, мой дорогой профессор, наша советская торговля мне, – после паузы сказал Просвещенцев.
– Мне не менее вашего, Алексей Михайлович. Один только Сашка удовольствие получил. Видели бы вы, как он смеялся, когда вам в шляпу гречку сыпали.
С тех пор упаковочная бумага в магазинах города и области была всегда.
Наутро снова была работа, единственная отрада Луганцева, приносящая радость и огорчение, и опять радость от успеха в операционной, от успехов учеников в трудах научных. И как не радоваться, две докторские диссертации у Кудрякова и Шинкаренко окончательно вырисовывались. Фёдор опережал, у него остался хороший задел при