– Вы, граф, согласны с Мопассаном, что Эйфелева башня давит Париж своей пошлостью? – важно спросил «милый Жорж».
– Не согласен. Очень удачное сооружение для установки пулеметного гнезда против вот таких цеппелинов, – ответил Кромов.
Наталья Владимировна смеялась.
– Я забыл, что спрашиваю военного атташе, – пробормотал «милый Жорж» и отошел к гостям.
– Алексей Алексеевич! – Актриса смотрела на Кромова своими широко расставленными посерьезневшими глазами. – Жорж сейчас сказал мне под страшным секретом, что вы оставляете свою должность и возвращаетесь в Россию… Я… Я не хочу этому верить…
– Дамы и господа, – торжественно возгласил посол Маклаков, приняв от лакея бокал, – я рад, что наш благотворительный концерт в пользу вдов и сирот русских солдат, погибших при защите прекрасной Франции, проходит в дни, когда Временное правительство России, которое я имею честь представлять, призывает наш народ к войне до победного конца. – И, картинно отставив локоть, пригубил из бокала.
Гости последовали его примеру.
Кромов произнес, обращаясь ко всем:
– Вы не находите, господа, что в сочетании слов «Временное правительство» для русского уха есть что-то комическое?
Маклаков побагровел. Он пригладил на висках и без того заглаженные редкие волосы и сказал с наигранным упреком:
– Побойтесь Бога, Алексей Алексеевич! Мы не одни, здесь наши гости, союзники…
– Вы имеете в виду барона Манжена? – Кромов вежливо поклонился в сторону толстощекого немолодого француза с угольно-черными нафабренными усиками, который расположился в креслах рядом с женой Кромова, красавицей Елизаветой Витальевной. – Этот ваш гость не понимает по-русски. А мосье де Гринье – мой коллега по обеспечению союзных армий – по-русски понимает и знает, что мы, русские, обычно засекречиваем то, о чем узнаем последними.
Худощавый, подтянутый де Гринье озорно улыбался Кромову.
– Тогда позвольте вас спросить, – Маклаков все еще старался сдержаться, ему с трудом это удавалось, – зачем вы все это говорите, для кого?
– Для вас, представителей Временного правительства в Париже. Мой предшественник, передавая дела, произнес напутствие. Чтобы служить России, сказал он, необходимо соблюдать только одно правило – ни в чем никогда не проявлять инициативы: «Дела не делай, от дела не бегай». А я сдуру этому напутствию не следовал. Господин Керенский настаивает на моей немедленной отставке с поста военного атташе. И тут же истерическая телеграмма: Керенский просит, умоляет меня не покидать пост во имя Родины. Вы думаете, что он оценил мою многолетнюю инициативу на этом посту? Нет. Просто ему доложили, что в заграничных банках двести пятьдесят миллионов золотом на русские военные заказы и эти деньги можно получить лишь за моей личной подписью. Господин Керенский с легким сердцем перечеркнет все мои усилия во имя России, как только получит