Он ждал.
Ждал звонка Подруги Жены.
Ждал с одним-единственным вопросом: как ее, в конечном счете, зовут?
С кем он, собственно говоря, так невинно согрешил?
Может быть, ее величают Евой?
И тогда он поменяет имя Максим на Адам.
Но ее телефон упорно ответствовал тишиной.
Не каким-то таким дежурным словосочетанием, что «абонент занят» или находится вне зоны действия сети.
А тут была тишина.
Вернее, безмолвие.
Даже ничего на фоне его не потрескивало.
Видимо, Подруга Жены не соврала, что все произошло накануне их отъезда из города.
Его уже стали преследовать глюки.
Один из них чуть не вымел его из машины на ходу.
Сейчас же, ему показалось, Подруга Жены села в троллейбус.
Он преследовал его до самой конечной остановки.
Пока не убедился, что похожих на Подругу Жены в троллейбусе не было.
Второй раз у гостиницы «Волгоград» он услышал ее голос.
Кинулся догонять, когда она вошла в холл, даже забыв закрыть машину.
А когда убедился, что это была не она, не обнаружил солнцезащитных очков и мобильного телефона.
И тогда его стала есть безнадега.
Он подошел к какому-то незнакомому таксеру и спросил:
– Вот я мобил потерял, могу ли я этим же номером зарядить другой телефон?
– Легко, – сказал парень.
И Максим опрометью кинулся покупать себе новый мобил.
Тут же набрал номер Подруги Жены.
И опять услышал тишину.
И вдруг раздался звонок.
Он судорожно стал искать кнопку включения.
– Алло! – закричал.
В трубке что-то заскворчало, видимо, говорили из кухни.
Потом возник голос жены:
– Ну что ты не звонишь? Я вся истосковалась.
– Телефон у меня украли, – мрачно ответил он. – Пока новый покупал…
– Дождя сегодня не будет, – вдруг с оптимизмом зарядила она следующую свою фразу. – Поэтому приезжай пораньше. – Она опять что-то помешала, видимо, на сковородке, и добавила: – Погрустим вместе.
50
Он долго размышлял на темы, далекие от того, что могло привести к пониманию.
И часто их пережигал отчаянный, как вопль перед смертью, вопрос: зачем?
Зачем ей нужно было быть подругой жены?
Зачем исчезнуть так вероломно и предвзято?
Зачем совратить монаха, тем более священника?
Зачем, наконец, сотворить это бесподобное с ним?..
А что, собственно, с ним случилось?
Разве то, что он стал таким, как все.
Хотя раньше он не ощущал в себе какой-то иной, отличной от других, особенности.
Просто присутствовала некая дебелеватость. Это как бы сопровождение его почти женской, но вместе с тем по-мужски крепкой красивости.
Особенно взор всех останавливали его вскипевшие кудрявостью волосы.
И вот с этим клеймом броскости ему жилось как-то неуютно.
Создавалось впечатление,