Лоскут сразу же покраснел.
В кармане у немца нашлись сигареты. Некоторое время я курил, прикидывая обратный путь. Неизбежный штрафной батальон меня не пугал. Быть может, это единственно возможное место для того, в ком проснулся зверь и умерла душа, которая позволяет человеку оставаться самим собой.
А зверю для охоты необходим простор.
Тихое дежурство
Коля Суконников пришел в милицию после ранения.
Форма стесняла его, он никак не мог привыкнуть к милицейской фуражке и плотной полотняной гимнастерке, слишком тесной в подмышках. Сегодня у него было второе дежурство, которое, как и первое, обещало быть спокойным. Район патрулирования у них был такой – уже после восьми народ забивался по домам и на улицу носа старался не казать.
Напарник – пожилой милиционер, которого в отделении все уважительно звали Никодимычем, неторопливо объяснял ему, пока подковы их шагов гулко отщелкивали шаги по ночной улице:
– Уголовные и в мирное время последние суки были, а уж теперь, когда все по карточкам стало… У меня соседка, трое ртов в семье, так у нее рабочую карточку вытащили в очереди. Вот убивалась бабонька! Моя воля, я их на месте бы к стенке ставил. А им суд, говорят, даже на фронт отправлять стали. Ну, ты, Коля, сам посуди, какие из них солдаты, если они только и умеют, что замок с ларька сорвать или подрезать сподтишка!
Он вдруг остановился, взмахом призывая Суконникова молчать.
Впереди был одноэтажный маленький магазин, перед которым на ветру покачивалась одинокая лампочка.
– Что? – севшим от волнения голосом спросил Суконников.
– Да не пойму, – сказал Никодимыч и расстегнул кобуру. – Тени какие-то в окне почудились. А кто в магазине ночью может быть?
– Ничего не вижу, – сказал Николай, добросовестно вглядываясь в слепую темноту окна.
– Вот и я не вижу, – сказал Никодимыч. – А ведь мельтешило что-то.
В маленьком дворике магазина стояли бочки, и у сарая высилась груда ящиков.
Замок на служебной двери со стороны двора был сорван.
– Вот, – удовлетворенно сказал Никодимыч. – Значит, не почудилось.
– Может, ушли уже?
– Как же, ушли! – хмыкнул Никодимыч. – А чью ж тогда харю я в окне видел? С фасаду они не вылезут, там все в решетках. Значит, на нас пойдут!
Он подобрался к двери, распахнул ее ударом ноги и крикнул:
– Эй, хевра! Выходи по одному! Руки за голову, оружие на землю!
Ему бы сбоку стоять, а так первый же выстрел из темноты магазина угодил ему в шею. Никодимыч засипел, хватаясь за рану рукой, и осел.
Суконников даже сам не заметил, как наган у него в руке оказался.
– Слышь, мусорок, – сказали из пахнущей старыми пряниками и соленой селедкой темноты. – Ты нас не видел, мы уходим. Годится?
– Вам теперь отсюда только в морг, – сказал Суконников, щупая шею