Сталин прочитал ее дважды.
Сперва не веря, что это возможно.
Потом, чтобы посмаковать возмущение.
Как видно, и такое бывает в исключительных случаях.
По возвращении домой все трое «ходоков» оказались под судом.
Самому старшему, в революцию командиру партизанского отряда, лично знавшему Сергея Лазо, приписали изнасилование несовершеннолетней.
Вроде поймал он в тайге грибницу или ягодницу, и надругался над ней самым гнусным образом.
Не избежала тюремная участь и средних лет «ходока».
Его посадили за воровство.
А молодого – за антисоветскую пропаганду.
Говорят, после возвращения из Кремля, он сказал:
– Сталин – это тупой, ограниченный тип, способный только обозначать, что он есть. После посещения его поганого кабинета, захотелось вымыться в серной кислоте.
Автор же статьи пишет:
«Может, уже завтра меня не будет в живых.
Поэтому я обращаюсь к подписчикам нашей газеты:
Отошлите этот номер товарищу Сталину.
Пусть он знает, какие враги Советской власти прикрываются партийными билетами».
Вспомнил Сталин, как некоторое время назад Дзержинский ездил в те самые края.
Неужели его сотрудники просмотрели там то, что сейчас выглядит уму непостижимым?
Он полистал свой блокнот и усмехнулся:
– А ведь, кажется, было вчера.
Оказалось, особо уполномоченным Феликс Эдмундович ездил в Сибирь в двадцать втором году. Еще при Ленине.
Помнится, Сталин не очень одобрял, что Владимир Ильич взвалил на Дзержинского и бремя наркома железных дорог.
– Пока не избавимся от мешочников, – говорил Ленин, – ни о какой серьезности в экономической политике и думать нечего.
Наступало и взяточничество.
И тоже почти повальное.
Можно сказать, критиковал Сталин Ленина за Дзержинского, что он того заставляет на износ работать.
Сам же ему, после смерти Ильича, предложил возглавить Всесоюзный Совет Народного Хозяйства.
Как-то по инерции получилось.
Но, главное, он так и не был освобожден от обязанности в ГПУ.
На пленуме же ЦК четырнадцатого июля Сталин порадовался за Феликса Эдмундовича.
Выглядел он, как говорится, молодцом.
Да и выступление чего стоило.
Поэтому ныне, то есть двадцатого июля, удивился, что Дзержинского нет на работе.
– А где же он может быть? – спросил Сталин.
– Кажется, ему стало плохо и он уехал домой, – был ответ.
Сталин позвонил на квартиру Дзержинского.
Надо немедленно реагировать как на эту статью, так и на тот произвол, который процветает на Амуре.
К телефону долго никто не подходил.
Потом в трубку ворвались рыданья.
– Софья Сигизмундовна! Что случилось? – вскричал Сталин.
– Он – мертв, – был ответ.
17
Письмо более чем странное.
Вернее,