– Он – понятный, – ответил рабочий.
– В каком смысле?
– Больше молчит.
Это было для Троцкого открытием.
Он считал, что красноречие – ключ к самым дремучим людским душам.
И потому в этом поднаторел.
Но сейчас кожей, или чем-то там еще, он чувствует, что его ожидает выдворение.
В лучшем, конечно, случае.
Точно такое, которое пережила при Ленине интеллигенция.
Вышвырнул ее Ильич в Европу, а то куда и далее.
И Троцкий как-то об этом такие стихотворные строки вычитал:
О, как понять, кто враг, кто друг,
Кто просто дьявол во плоти,
Когда тебя исконный круг
Не в силах попросту спасти.
И ты тогда идешь ко дну,
Последней мыслею уличен,
Что взять бы на себя вину
Народов всех и всех племен.
И быть распятым, как Иисус,
Среди людей, кто знал тебя,
Кто мог увидеть: ты не трус
И терпишь, боль свою скрепя.
Кое-кто, поутратив гордость, просит дать возможность вернуться.
Просят этого урода.
Недоноска.
Но он, если уедет, до этого никогда не опустится.
А вот книгу и о Сталине, и обо всем, что его окружало, напишет.
Беспристрастную, как рецепт на выдачу пургена.
Сейчас ему нет возможности все рассказать.
Да и некому. А там…
Он даже подбирает себе место коротанья.
Пока по карте.
А там – видать будет.
16
Статья называлась так: «Как “ходокам” отшибли ноги».
В ней говорилось, как по старому, еще ленинскому призыву, ринулись русские искать правду в Москве, и что из этого получилось.
Будет лукавством утверждать, что Сталин не предчувствовал последствий, которые ожидали жалобщиков.
И не только предчувствовал, но и доподлинно знал.
Но он не хотел распыляться на мелочи.
Удар должен быть единственным и злым.
Сразу по всем, кто из Советской власти изгоняет миф справедливости.
Почему – миф?
Да дело в том, что человек доброе к нему отношение воспринимает как слабость.
«Тряпочность», как говорится в народе.
Ласковая власть – это значит, никакая.
И вот какой-то дальневосточный газетчик, по фамилии Льгов, и написал ту самую статью «Как “ходокам” отбили ноги». И не очень вразумительно, но рассказал, что на Амуре образовалась своя власть.
– Они о себе в открытую говорят, – сказал старший из «ходоков», – «Наша страсть, как можно больше украсть».
– И воруют? – спросил Сталин.
– Еще как! – подтвердил самый молодой из тех, с кем беседовал Сталин.
– Они даже землей торгуют, – подал голос средний по возрасту из «ходоков».
И когда же он огласил что почем, то вдруг заявил то, что Сталина больше чем насторожило:
– Наше начальство утверждает, что осуществляет «красный террор» по вашему личному