Впереди у каждого была война. Конечно, аттестат отчасти имел формальное значение, но на фронте впоследствии Максима принимали как грамотного, даже образованного человека – все-таки десятилетку окончил!
Он мечтал стать геологом, в чем проявлялся, как сам считает, некоторый юношеский романтизм и давнишняя детская мечта увидеть мир. К слову, в первые послевоенные годы государственные органы принимали достаточно мудрые решения – вузовские программы первых курсов создавались с учетом недостаточного образования абитуриентов. Например, программа по высшей математике начиналась с самого элементарного. Всем было понятно, что собой представлял абитуриент 1946 года. Но это было потом.
Истинная жизненная школа Максима началась гораздо раньше. С десяти лет он работал в колхозе: и косил, и молотил, и пахал, и за скотом ходил, и коней пас. Уже тогда, в раннем детстве, научился он ценить труд как таковой.
– Формирование меня как личности идет оттуда, из крестьянского детства, – говорит Максим Матвеевич.
Юность же его, как и многих, началась с войны. После призыва попал на военную подготовку, которая, как ему казалось, была просто страшной муштрой. Больше всего возмущало, что приказы, даже самые глупые, нужно было выполнять беспрекословно. Ведь это же насилие над личностью! Но неожиданный случай заставил многое понять. Один призывник – случайно или нарочно? – отрубил себе палец, то есть оказался фактически не годен к военной службе. Как это получилось, никто не разбирался. Всех построили, парню объявили приговор без суда и следствия и тут же расстреляли.
– В тот момент мое детство кончилось, – вспоминает Максим Матвеевич. – Я сразу понял – закон военного времени жесток и не прощает ошибок, враг угрожает нашей родине и мы – ее защитники – должны быть готовы к тяжелой, беспощадной, бескомпромиссной работе. И все это не сравнимо с ценностью жизни одного человека. С той секунды я стал солдатом и понял, что способен отвечать за свои поступки.
Позже, вспоминая свои военные годы и анализируя весь четырехлетний путь нашей армии от Белоруссии до Волги и от Волги до Берлина, он все больше понимал, что иначе поступать в те жестокие годы было невозможно. Кстати, приказ о штрафных батальонах уже действовал и был действительно необходим. А в армии вермахта подобный приказ существовал с самого начала войны.
Потом были контузия, госпиталь в Саратове, авиационная школа в Энгельсе. Но летчиком он не стал, о причине чего догадался позже. Учился в снайперской школе, хотя и снайпером повоевать не пришлось. Очень хотелось на фронт, другие давно воевали, а он еще и не нюхал пороха: «Как же так, все участвуют в боях, настоящие фронтовики, а я как матери в глаза посмотрю?» Это чувство прошло, когда получил он свою первую