Разлили по чуть-чуть. Виски воняло самогонкой, хотя было прозрачным и желтоватым. Почти как у Матренихи, которая жила чуть по диагонали через дорогу. Все знали, настаивала она на дубовой коре и добавляла немного ванилину. Ванилин из пекарни таскала её дочка Галка, тридцатичетырехлетняя, разведенная, но бездетная. На физиомордию Галка обыкновенная, разве что глаза огромные, синие, зато фигуристая. Заглядишься. Когда приодетая куда идет, мужики шею свернут вдогонку. И даже размечтаются про неё. А жены их в бок локтем ткнут, чтобы не очень-то рот разевали и не забывали про супружескую верность.
Короче, выпили по пятьдесят два раза. Закусили малосольными огурчиками, колбасой привезенной «Московской» варено-копченой, шпротами. Заели картошечкой. И замолчали. На столе уже не было почти полбутылки этого самого виски, а разговор не клеился. Хотели разговориться все, но не шло. Вспомнили про школу. Про то, кто кому и за что морду бил. Кто где теперь. Вспомнили, как встречались в студенчестве. Как Григорий, а он был уже выпускник, помогал дружкам, молодым заочникам, сдавать контрольные и прочие задания. Как поселял их в своем общежитии, когда они приезжали на сессию. Помянули родителей. А дальше не клеилось.
Профессор опять сказал про испорченных генными продуктами тараканов, про «никотин яд». Остальные сказали долгое «да-а-а-а» и опять замолкли.
Не выдержал Валерка:
– Мужики, чего мы как неродные. Как нерусские! – Он полез под стол и достал из принесенной, аккуратно свернутой тряпичной сумки джинсового цвета, лежавшей на всякий случай возле табуретки, здоровенную, литра на два, бутылку.
Бутылка, как гербовая печать, плотно встала на стол.
– О, вот это по-нашему, ― повеселели все. Николай со звуком откупорил. Аккуратно положил белую пробку из-под шампанского рядышком и налил по полной.
Чокнулись, и содержимое лихо улетело в глубь организмов. Григорий запил водой. Остальные занюхали хлебушком. Закусили огурчиками. Похвалили их.
Чтобы не омрачать процесс, Николай тут же снова заполнил стаканы.
– Между первой и второй перерывчик небольшой, – дружно произнесли трое родственников. Все снова чокнулись и поставили пустые стаканы на прежние места. Беседа оживилась. Виктор поднял палец, подмигнул, взял на колени председательский кейс, щелкнул замками и вытащил здоровенный шмат сала, предварительно нарезанный на тонкие до розоватой прозрачности ломтики. Вытряхнул из полиэтиленового пакета на стол. Пахнýло чесночком, перчиком, еще чем-то пряным, не городским, настоящим и вкусным. За салом последовала буженина, окорок, балык из сома и копченая стерлядка. Как все это уместилось в кейсе, Георгий Степанович сразу не уяснил. Понял несколько позднее, когда на стол оттуда же явилось еще две бутылки кристально чистой жидкости медового цвета с красными стручками перца на дне. У председательского кейса одна сторона была гармошкой, отчего его размеры изменялись раза в четыре по мере заполнения или опустошения.
«Удачная