– За тобой пришли, – с отчаянием шепнул Юго, расслышав гул на улице. – Давай же, лезь скорее…
Элиис сдавленно пискнула: из сплошной тени за спиной Юго вырос огромный человечище и замер изваянием у самого окна. Мальчик, не оборачиваясь, обреченно вздохнул, сел, закрыл лицо ладонями и, кажется, всхлипнул. Элиис прежде не видела друга плачущим, и оттого ей стало вдвойне страшно. Впрочем, Юго сразу выпрямился, упрямо и безнадежно глянул снизу вверх на стража, плотнее сжал рукоять ножа, с которым был неразлучен. Воин древней крови усмехнулся и покачал головой. Неразличимым для глаза движением отнял оружие. Самого мальчика смял, как тряпичную куклу, и ловко сунул в густой кустарник. Элиис испуганно охнула.
В дверь жалкого крошечного домика уже стучали. Да так, что тонкие слабые стены дрожали и похрустывали. Рядом с воином храма, подошедшим к окну вплотную, возник второй, как две капли воды похожий на товарища.
Дверь хрустнула: стражи на своих плечах внесли ее в дом…
Жрец в ярком одеянии миновал порог, жестко поймал девочку за плечо и развернул к себе, внимательно глянул в глаза, победно улыбнулся. Затем склонился глубоко и почтительно.
– Вот мы и обрели счастье видеть вас, божественная, – прошелестел его тихий, уверенный, исполненный нескрываемого торжества голос.
В тесную комнату юркнул старый служитель, угодливо кивая и нашептывая что-то благодарно-невнятное. Затем сильные руки втолкнули пастуха, которого обнаружили на улице у забора и привели домой к нужному сроку.
– Ваша дочь родственна Сиирэл, – сухо отметил молодой жрец, сверху вниз глядя на пастуха, испуганно жмущегося к стене и не смеющего подняться с колен.
– Какая честь… – сдавленно охнул отец Элиис. Помятый, зевающий то ли со сна, то ли от испуга, вызванного присутствием столь высоких гостей, он снова замер с открытым ртом, едва выбравшись из своего угла.
Еще бы! Рассмотрел одеяние с серебряной каймой, запоздало убедился, что не путает араави с кем-то менее грозным и властным. Подавился восславлением Сиирэл, рассмотрев и сирену, которая как раз теперь вошла и встала рядом со своим хозяином.
– Великая радость для всех нас, – ровным тоном ответил жрец, распуская завязки кошеля. – И благо для вас, достойный отец божественной. Три сезона долина не будет платить храму. А дому сему полагается воздать золотом за то, что взрастил и сберег в стенах своих столь дивное дитя. Укажи мне имя божественной.
– Элиис, – едва слышно шепнул пастух, не отрывая взгляда от монет, падающих на циновку одна за другой, сплошной струйкой непомерно огромного внезапного богатства…
Это ведь даже не серебро. Это чистое, без примеси, золото, безмерно редкое и ценное на островах. И оно все сыплется, звенит весело и зло, яркое, рыже-красное в лучах рассвета, прокравшихся в щель циновки и словно решивших проверить подлинность металла. Хотя один лишь цвет уже пьянит куда сильнее браги, туманя разум и обещая все