Итог: три мгновенно и без сопротивления убитых согдийских воина, каждый из которых в нормальном бою мог бы легко уничтожить трех-четырех противников.
Больше – ровным счетом ничего.
– Что-то немного мы узнали, Сангак, – сказал я, поглаживая бородку. – Если не считать того, что теперь мы понимаем, как был убит мой предшественник Мелек. Это был не нож, Сангак, а тонкое острие, в обычное время, возможно, прячущееся в бамбуковом стволе длиной в локоть. Так что это мы теперь знаем. Но не знаем, почему он все-таки был убит. Ну, из трех загадок, получается, раскрылась одна – тоже неплохо.
Третьей загадкой Мелека, которой я неустанно мучил всех своих людей, был войлок. Мой предшественник был, кроме прочих достоинств, прекрасным торговцем. Тем более поразил нас, разбиравших его дела, целый громадный склад, забитый товаром, никак не относившимся к основному профилю нашего дома: войлоком, толстым и тонким.
Когда мы подняли денежные записи, оказалось, что закупка войлока у тюрков Великой Степи, пусть и по хорошей оптовой цене, чуть не разорила в какой-то момент весь наш дом, по крайней мере ту его часть, что оперировала в Империи. Мы с братом войлока не заказывали. А больше записей не было. Кому собирался продавать этот товар мой покойный друг, оставалось загадкой. Не говоря о том, что речь шла об очень неприятном товаре, имевшем обыкновение впитывать влагу буквально из воздуха и вообще требовавшем внимания.
Но никакого решения загадки войлока ни у кого пока не было.
– Что ж, – продолжил я, – Юкук дает задание: «языки и уши» начинают собирать базарные сплетни насчет карликов, которые убивают. Они ведь должны быть известны кому-то в славном столичном городе, кто хотел бы нанять лучших убийц. Так что у нас нормальная ситуация: клиент ищет исполнителя. Вот пусть и ищут. Авось повезет.
«Умницами», как нетрудно догадаться, мы звали тех, кому следовало работать скорее головой, чем руками и ногами. А «языками и ушами» в нашем торговом доме называли тоже «умниц», но особого рода – талантливых собутыльников и болтунов, которые умели долго и терпеливо говорить о чем угодно и с кем угодно в винных лавках столицы.
Были также «добрые дядюшки из Янчжоу» – почему именно оттуда, никто уже не помнил. «Дядюшки» работали с просвещенными дамами, заправлявшими кварталами наслаждений, слушали их рассказы о клиентах и таким образом выявляли респектабельных чиновников, в пух и прах протратившихся на прекрасных столичных женщин. Счета наиболее перспективных чиновников уплачивались нами, благодаря чему мы потом узнавали многое из жизни ведомств, в которые счастливые чиновники приходили ежедневно к рассвету, ожидая ударов барабана и открытия ворот. Вообще-то чиновники эти были полезны прежде