– Куда провалились? Вон Анна Наумовна волнуется. Выясни там, что к чему. Главврач всё-таки. Чай, не утка палатная.
– Опять про утку! И как я выясню? Туда никому, кроме бригады, нельзя. Даже мне. Но можешь передать, что процесс идёт в правильном направлении.
– Сам ей и втолкуй, если умный такой. – Охранник берёт под руку главврача и подводит к блондинке.
– Так как, Степан Андреевич? – с наигранной тревогой в голосе вопрошает дама. – Я аж вспотела вся от волнения. Шуба новая провоняет к чёртовой матери.
– Анна Наумовна, с вашим мужем будет всё нормально. В сотый раз повторяю: Кольцов лучший хирург области, автор как раз этой самой методики трансплантации.
– Лучший-то лучший, а вдруг чего не то сделает, – блондинка открывает крышку зазвонившего мобильника и отходит в угол комнаты. – Нет, на кой нам венгерский! Только Италия. И чтобы крышка под цвет кафеля.
– Чего не то сделает – голову отверну, – не то Маракиной, не то охраннику отвечает Лисин.
– Он-то в курсе? – продолжает разговор за хозяйку охранник.
– Кто? – не врубается Лисин.
– Конь в пальто. Хирург, естественно.
– В курсе чего? – совсем обалдевает Лисин.
– Ну, что, в смысле, голову ему отвернёшь.
– В курсе! Ещё как в курсе! – наконец, понимает, о чем речь, Лисин.
– Смотри, Андреич, – демонстрирует огромный кулак охранник. – В случае чего кольцовской башке долго скучать не придётся. И двух понедельников не протянешь. Понятно?
Во всю ширину открывается дверь реанимации. Санитар вывозит из неё каталку с прикрытым белой простынёй телом. Нефёдова встает, не отрывая заплаканных глаз от каталки. Но санитар жестом останавливает её и подзывает рукой старушку. Та, тяжело ступая, подходит к каталке, приоткрывает простыню. Несколько минут печально и ласково смотрит в лицо умершего мужа, затем накидывает простыню.
– Вот записка вам. Перед самой смертью написал, – санитар достает конвертик из кармана халата.
Повертев в руках конверт, старушка возвращает его санитару:
– Прочти, милый, я и очки-то не помню, куда задевала.
– Хорошо, прочту. – Санитар извлекает из конверта сложенный пополам листок бумаги. – «Дорогая моя Катюша. Спасибо тебе за эти полсотни лет, прожитые вместе. Это были прекрасные годы. Я был счастлив. Но всё когда-нибудь да заканчивается. Береги себя. И помни, что тело моё умерло. А душа жива. Поверь мне, жива! И в ней только ты, мой самый любимый и мой единственный человечек. А теперь, Катюшенька, к делу. Я очень легко умирал, зная, что своей смертью спасаю обреченных людей. У меня крепкое сердце, здоровые почки, хорошо видящие глаза. Да мало ли чего у меня ещё нужного больным людям есть. Пусть всё забирают. Скажи это врачам. Только настоящим! Кто действительно занимается трансплантацией. Не нашему проходимцу Лисину. Ну а всё, что от меня ненужного останется, пусть сожгут. А пепел на газончике в больничном дворе раскидают. Может, хоть