Огромная, круглая, невозможно яркая луна побежала над верхушками деревьев.
Такого я не видела никогда и громко закричала. Брат закричал тоже.
А потом мы оседлали велосипед и понеслись, то теряя, то наталкиваясь на нестерпимо яркий диск в черноте, пока не выбрались на пригорок, откуда луна уже тихо и величаво вплывала в простор над рекой.
Мокрые и исхлестанные ветками до рубцов, мы сидели там, чувствуя полное опустошение и почему-то стыдясь один другого.
О моем замужестве брат узнал постфактум – не знаю, почему я так сделала. Вернее, знаю – в этом и было главное, чтобы он узнал после всех.
Сразу же прилетел, не спал ночь в аэропорту, небритый, вломился утром:
– Вот, я подарок привез, – бросает на пол огромную шляпу-сомбреро, такие почему-то тогда считались высшим шиком.
Из-под шляпы выползает совсем маленький щенок, а лапы большущие, головатый, и сразу лужу сделал.
Мама поднимает брови. Я суечусь страшно, потому что вижу, как брат смотрит на моего мужа. А муж такой – рубашка в мелкую полоску, подбородок выскоблен до синевы, вроде президента американского, если бы тот был клерком.
Я суечусь возле собаки, мама отчитывает брата, муж поправляет запонку, а в это время, как простенько написано у Чехова, вдребезги разбивается все.
Вечером на следующий день пошли втроем в ресторанчик местный. Не клеится. Сидим. Брат говорит:
– А что там ежи? Кажется, дождь начинается.
Муж вскочил, будто его на дуэль через платок вызвали.
А брат усмехается, будто и вызвал, да лень ему пистолет из кармана вытаскивать.
Поправил мужу воротничок в полоску голубую, и вышли мы под дождь.
У нас и правда вылупились в саду ежата. Это мама так говорила: «И откуда взялись, как из яблок вылупились».
Идем, дышит каждый, будто гору тащит. Пришли.
Плавают ежи животами вверх в ящике, а ящик полон воды – дождь в ливень перешел, а мы и не заметили по дороге.
Притащили ежей в дом. Не разворачиваются и не шевелятся. Завернули в мамину кофту шерстяную. Муж молчит, пристыженный. Брат забрал узел с ежами под мышку и спать сердито отправился.
Я вышла, сижу на веранде – жить не хочется. Всех жалко.
Ночью проснулась. Слышу: «топ-топ» над головой. Это ежи ожили, разбрелись по комнате. Заглянула к брату – обратно в кофту ежей собирает, на меня не смотрит.
И такая на меня печаль опустилась – будто открылось, что мой кудрявый брат скоро оставит меня в этой жизни одну.
Расставание
…когда брат ушел по лунной дорожке, я вернулась в наш дом и несколько месяцев жила в его комнате.
Там остались большие часы, которые хрипели и задыхались вместо тиканья, сколько я их помню, но почему-то нравились брату, и он никому не давал их выбросить.
И вот они были – а его не было.
Тогда в первый раз меня поразило, что неживые вещи переживают живых людей.
Я все время думала об этом, чтобы не думать о брате. Не произнести его имени.
И,