Литературной и театральной критикой Антон Эмильевич больше не занимался и устроился в местную газету «Нижегородский листок»: сначала колумнистом, а потом ответственным секретарем – когда молодого человека, занимавшего эту должность, призвали на фронт. Дочь вышла замуж, и вокруг нее образовался приятный кружок интеллигенции. Постепенно жизнь пришла в норму, хотя прежнего блеска, разумеется, не было. Антон Эмильевич ходил на службу, критиковал правительство (но не в печатном виде) и составлял нескончаемую опись своих антикварных сокровищ.
Любочке нравилось приходить к отцу – это была их традиция: раз в неделю, по субботам, устраивать обед на двоих. Обедать с Антоном Эмильевичем было одно удовольствие: если он выпивал рюмочку вермута, то рассказывал, что вермут изобрел его тезка, итальянец Антонио Бенедетто Карпано, смешав белое вино с травами и специями, число коих достигало тридцати. Если кухарка подавала сельдь, он, словно фокусник из шляпы, доставал сведения о промыслах норвежских моряков, вплетал способы консервирования, а также цены на Мытном рынке и интересный факт, что в 1915 году в трактир Пряничникова привезли небывалую селедку чуть ли не в аршин в длину.
Комнаты в отцовском тереме были уютными: серые обои с перламутровыми вензелями, на полках – табакерки и мундштуки, по углам – коллекции дорогих тростей, на стенах – портреты офицеров в треуголках и гравюры с изображением наяд.
Теперь среди милого хлама появились вещи, которые Любочка видела в комнатах старшего Рогова: Клим устроил у себя поток и разграбление, и если бы не Антон Эмильевич, ушлые соседи вынесли бы все, вплоть до альбомов с фотографиями.
– Совершенно несерьезный молодой человек, – сказал он, зайдя к Любочке после неприятного разговора с племянником. – Как можно распродавать семейное достояние? Ты-то, милая, куда смотришь?
– Мне ничего от него не надо, – буркнула Любочка.
– Тебе не надо – детям твоим потребуется, – сказал Антон Эмильевич и отправился домой, доверху нагрузив пролетку пустыми птичьими клетками, утюгами и абажурами. Следом на подводе везли железный сейф.
Любочка понимала, почему Клим отнесся к родному дому с такой бессердечностью: когда у тебя все пропало, глупо дорожить обломками кораблекрушения. Нужно оставить их на берегу, а самому обсыхать, приходить в себя и начинать жизнь с начала.
Нина сказала, что они сходили к нотариусу и переоформили вексель. Она вся светилась от счастья:
– Матвей Львович пообещал мне государственный кредит: война кончится, солдаты вернутся с фронта, и тогда у нас все пойдет по-другому.
Обед был накрыт на троих. Любочка расправила на коленях салфетку.
– Ты кого-то ждешь? – спросила она отца.
Антон Эмильевич хитро взглянул на часы:
– Сейчас-сейчас!
В