5-й полк морской пехоты отбыл раньше, чем мы. Он ушел ночью. Проснувшись, мы обнаружили пустую площадь, причем чисто убранную, словно там никогда никого и не было (только 35 сотен молодых парней). На месте, где еще вчера было многолюдно, не осталось даже сигаретного окурка или пустой банки из-под пива.
Чисто.
Мой 1-й полк последовал за 5-м через несколько недель. Мы тщательно упаковали личные вещи. Все вещмешки были промаркированы и погружены на грузовики. Свой я увидел, только уже вернувшись после войны в Штаты. С тех пор – за исключением краткой паузы в Австралии – нам предстояло жить совсем другой жизнью и обходиться минимумом, вмещавшимся в ранец размером с футляр для портативной пишущей машинки.
У нас был приказ иметь при себе только оружие и строго ограниченное число личных вещей. Особенно подчеркивалось: никакого спиртного. А днем раньше я сумел выбраться в Джэксонвилл, где опустошил свои карманы, приобретя две пинты виски.
Две плоские бутылки лежали в моем ранце – они приятно подталкивали меня в спину, когда я забирался в поезд. Мы их прикончили той же ночью, когда проводник, приготовив постели, ушел и пульмановский вагон погрузился в темноту. Да-да, мы ехали в пульмановском вагоне и у нас был проводник. Обедали мы в вагоне-ресторане, а ночью проводник снабдил нас сэндвичами с индейкой. Это был замечательный способ ехать на войну, совсем как у русского аристократа в «Войне и мире», который прибыл на фронт в изящной карете, а пока он наблюдал за ходом Бородинского сражения с вершины холма, слуга потчевал его чаем из серебряного самовара.
У нас был забавный проводник. Ему очень нравилось дразнить техасца, недавно прибывшего в наш взвод. Однажды он услышал, как техасец в очередной раз начал хвастаться, и вмешался.
– Эй, – радостно сообщил он, – в вашем Техасе так сухо, что даже кроликам там приходится носить с собой коробочку с ленчем и питьем!
Техасец сразу замолчал, парни, сидящие рядом, засмеялись, и довольный проводник убрался восвояси.
Поезд шел по просторам Америки. Настроение у всех было превосходное, сердца пели от радости. Мы с воодушевлением обсуждали сражение у Мидуэя, которое как раз только что завершилось, и искренне восхищались морскими пехотинцами и летчиками, сумевшими остановить японцев.
Когда же нам надоедали разговоры о войне, мы играли в покер или просто смотрели в окно, следя за проплывающими мимо мирными пейзажами. Для меня, никогда не выезжавшего западнее Питсбурга, все, что я видел за окном, было новым, волнующим и интересным. Это была моя страна, которую я видел впервые. Я очень старался запомнить, пропитаться ею: величественной красотой гор, бескрайностью равнин, богатством полей. Теперь я уже не помню всех чувств, которые тогда мною владели, и очень жалею, что не делал никаких записей. В памяти остались только некоторые детали, так… тени воспоминаний. Помню, я был страшно разочарован, что Миссисипи мы пересекли ночью и я не смог ее как следует разглядеть. Осталось лишь смутное