Разум, религия, демократия. Деннис Мюллер

они назначили ряд евреев на местные руководящие посты, и статус евреев вырос как в их собственных глазах, так и в глазах литовцев. В июне 1941 г. русские ушли; Литва несколько дней пребывала в анархии, пока не пришли немцы и не навели порядок. При немцах литовцы немедленно устроили еврейский погром: они всячески издевались над евреями, унижали их (заставляя, например, чистить отхожие места голыми руками) и забивали насмерть. Хотя с XIX в. евреи и литовцы мирно сосуществовали, внезапно произошел всплеск этнического насилия со стороны литовцев по отношению к евреям. Питерсен (Petersen, 2002, pp. 95—116) объясняет вспышку насилия тем, что в период русской оккупации статус евреев повысился, и это крайне возмутило литовцев. Как только представилась возможность решительно изменить ситуацию, литовцы ею воспользовались. В большинстве изученных Питерсеном случаев ключевым фактором, насколько можно судить, было недовольство, вызванное изменением статуса разных этнических групп. Стремление повысить свой статус имеет и генетические корни[54]. Когда быстрые изменения статуса сочетаются с групповой солидарностью, ситуация может стать взрывоопасной.

      Большинству исследователей политики хорошо известны рассуждения Джеймса Мэдисона в «Федералисте» (статья 10) о том, какое зло представляют собой «крамольные сообщества».

      Однако выводы Мэдисона предвосхитил Давид Юм: «В той же мере, в какой люди должны почитать и уважать законодателей и основателей государства, им следует презирать и ненавидеть основателей сект и фракций, потому что влияние фракций прямо противоположно влиянию законов. Фракции подрывают систему правления, делают бессильными законы и порождают самую яростную вражду среди людей одной и той же нации, которые должны оказывать помощь и предоставлять защиту друг другу. И что должно делать основателей партий еще более ненавистными, так это трудность устранения указанных сорняков, если они однажды пустили корни в каком-либо государстве» (Hume, 1742, Part. I, Essay VIII, “Of Parties in General”)[55].

      Фракции, продолжает Юм, «можно разделить на личные и реальные, т. е. на те, которые основаны на личной дружбе или вражде в среде лиц, составляющих соперничающие партии, и те, которые основаны на каком-либо реальном различии во мнении или интересе» (Hume, 1742, Part. I, Essay VIII, “Of Parties in General”)[56],[57]. Рассуждая о фракциях, основанных на личных предпочтениях, Юм упоминает «замечательный пример раздоров между двумя трибами, Поллиа и Папириа, которые продолжались на протяжении почти трех столетий» (p. 57), и «гражданские войны, которые возникли несколько лет тому назад в Марокко между черными и белыми всего лишь из-за цвета их кожи» (р. 59; курсив в оригинале)[58]. Предвосхитив эксперименты, проведенные двести с лишним лет спустя, Юм заметил: «Когда люди однажды приняли чью-либо сторону, у них появляется привязанность к лицам, с которыми они объединены, и враждебность к своим противникам. И эти аффекты часто передаются их наследникам» (Hume, 1742, Part.