«Ни в коем случае не подписывай письма, в которых подаешь нам вести о себе, – писала графиня. – Ни в коем случае не приезжай прямо на озеро Комо: остановись в Лугано, на швейцарской территории». В этот городок он должен приехать под фамилией Кави; в лучшей гостинице его встретит бывший лакей графини, который передаст ему на словах, что делать дальше. Письмо кончалось следующими строками: «Всячески скрывай свой безумный поступок и, главное, не носи при себе никаких бумаг – ни печатных, ни рукописных: в Швейцарии ты будешь окружен друзьями св. Маргариты[12]. Если у меня будут деньги, – писала графиня, – я пошлю кого-нибудь в Женеву, в гостиницу «Весы», и тогда тебе сообщат кое-какие подробности, о которых я не могу писать, а между тем тебе необходимо узнать их до твоего возвращения. Но, ради бога, не задерживайся ни одного дня в Париже: тебя опознают там наши шпионы».
Воображение Фабрицио начало рисовать ему самые фантастические вещи, и его занимало теперь только одно: о каких загадочных обстоятельствах хотела сообщить ему тетка. Он немедленно выехал из Франции; дорогой до границы его два раза арестовывали, но он сумел выпутаться; этими неприятностями он был обязан своему итальянскому паспорту и странному званию «торговец барометрами», совсем не подходившему человеку с таким юным лицом и рукой на перевязи.
Наконец он прибыл в Женеву, встретился со слугой своей тетки, и тот сообщил, по ее поручению, что в миланскую полицию донесли, что Фабрицио был послан к Наполеону с какими-то предложениями от тайного общества заговорщиков, существующего в бывшем Итальянском королевстве. «Если цель его путешествия была иной, – говорилось в доносе, – зачем же он принял чужую фамилию?» Маркиза дель Донго пытается доказать истину, а именно: 1) что Фабрицио никуда не уезжал из Швейцарии; 2) что он неожиданно уехал из замка, поссорившись со своим старшим братом.
Фабрицио с гордостью слушал этот рассказ. «Значит, меня почитают чем-то вроде посла при Наполеоне!.. – думал он. – Мне будто бы выпала честь говорить с этим великим человеком! Вот дал бы бог!» Он вспомнил, что его предок в седьмом колене – внук дель Донго, прибывшего в Милан в свите Сфорца, удостоился чести быть обезглавленным, ибо враги герцога захватили его, когда он пробирался в Швейцарию для переговоров с кантонами относительно вербовки солдат. Перед глазами Фабрицио встала гравюра в родословной дель Донго, изображавшая это событие. Расспрашивая лакея, Фабрицио узнал одну подробность, о которой тот в порыве негодования рассказал вопреки неоднократным запретам графини: донос в миланскую полицию сделал его старший брат Асканьо. Это страшное известие привело в исступление