Стократ не сумел дочитать: свиток распался пылью у него на коленях, и восстановить послание из пыли не сумел бы самый быстрый ум. Стократ долго сидел на поваленной сосне, неподвижно, зажмурившись: ему казалось, только что он упустил что-то очень важное.
Огня в верхнем окошке не было.
Едва увидев дом издали, Стократ понял, что дело плохо, и бросился бегом.
Калитка стояла настежь. Стократ выхватил меч.
…Даже не разбойник, даже не браконьер. Прыщавый юнец, начинающий грабитель лихорадочно скидывал в мешок все, что видел – посуду, вышитые скатерти, статуэтки, содержимое шкатулок. Он пошел на дело в первый раз – очень нужны были деньги…
Стократ остановился в дверях. Он все никак не мог поверить.
Через миг парнишка заметил его и попятился, выпуская мешок:
– Ты… бери, ладно! Ты чего? Забирай половину… забирай все, ладно!
За поясом у него торчал кинжал, плохо оттертый от свежей крови. Стократ молчал.
– Забирай! – парень отступал к окну. – А чего?
– Где она? – спросил Стократ.
– Она на меня напала! Она напала, у нее нож…
Парень замолчал навсегда. Из глотки его не вырвалось ни хрипа; он упал на свой мешок, заливая кровью монеты, безделушки и медную фигурку журавля с позолоченным клювом.
Стократ стянул зубами перчатки. Вытер клинок о куртку убитого. Спрятал в ножны, не глядя.
Пошел наверх, более всего желая никогда не подниматься туда. Повернуться и уйти, и все забыть.
Мертвая вдова лежала у кровати.
Живая девочка, закутанная в одеяло, спала в гнезде у печной трубы. Она не проснулась, когда пришел убийца. Она не открыла глаз, когда вернулся Стократ.
Он взял ее на руки и долго держал, слушая, как она дышит. И как бьется ее сердце.
Он держал на руках свой Мир, заключенный в человеческую оболочку. Уязвимый, теплый, смертный мир.
И понятия не имел, что теперь делать.
– Кормилица? Да вот, в поселении у замка непременно кто-то кормит, там бастардов властителя родится каждый год по десятку! Ну ладно, не по десятку, но кормилицу найдете. А что за младенец? Подкидыш? Ну и ну…
Страж в воротах был разговорчив и безобиден на вид, хотя Стократ сразу оценил и меч его, и манеру держаться. Такой в миг из болтуна превратится в воина; у Стократа немного отлегло от сердца.
Мир так опасен. Мир так хрупок. Мир.
Под гулкими сводами он прошел в ворота, свернул направо, повинуясь чутью, и через несколько минут стучал в дверь крепкого маленького дома у внутренней стены. Ему открыла женщина в белой свободной рубахе, с младенцем на руках.
Услышав запах молока, девочка проснулась и раскричалась.
– А тощая какая, – недовольно сказала женщина, беря младенца на руки. – Где взял, старик?
Стократ удивился.
– В лесу, – ответил, не задумываясь. – Я не такой старик, молодка.
– Вижу, – она пристроила своего ребенка на кровати и взялась распеленывать