– Ермаков, к нам приехал Дед Мороз! Пода-арков нам привез…
– Но и это еще не все, – невозмутимо продолжил Фомин. – В случае успеха все участники операции будут награждены высокими правительственными наградами. Если получится взять Надира живым, – надеюсь, вы понимаете, какие выгоды в этом случае мы сумеем извлечь, – вы, Ермаков, получите Героя.
В штабе повисла тишина. Когда зазвонил телефон, Ермаков вздрогнул от неожиданности.
– Я занят!! – рявкнул в трубку Васильев и бросил ее на стол.
– А ты, Фомин, что ты получишь в случае успеха?
Васильев уставился помутневшими от ярости глазами на Фомина.
– Я понимаю вас, Васильев.
Ни один мускул не дрогнул на лице Фомина. Этот человек хорошо владел собой и умело скрывал свои истинные чувства.
– Я прекрасно вас понимаю. Нет, я не собираюсь отсиживаться, как вы выражаетесь, в говенном штабе. Я вылетаю с группой Ермакова.
– Ах вот оно что, – ухмылка исчезла с лица комбата. – Решил на горбу моих парней проехаться? Звание, орденочек, а то и звездочку на грудь заработать? Так?
Васильев с шумом процедил воздух сквозь плотно сжатые зубы и подошел вплотную к Фомину.
– Заруби себе на носу, майор! Если с Ермаковым что-нибудь случится… Если ты привезешь из Кашрана трупы моих ребят, я тебя под землей найду! И знаешь, что я с тобой сделаю?
Васильев поднял вверху руку и с хрустом сжал огромную пятерню.
– Раздавлю!
– Я вас не боюсь, Васильев.
Судя по тону, которым сказал эти слова Фомин, было ясно, что он, действительно, не испугался угрозы Васильева.
– И примите напоследок совет, – не повышая голоса продолжил Фомин. – Не бросайтесь словами попусту.
Он круто развернулся на каблуках и кивнул Ермакову.
– Пойдемте. Нужно отобрать людей и подготовить снаряжение. Скоро прибудут вертолеты.
– Минуту! – поднял руку Васильев. – Майор, могу я сказать Ермакову пару слов наедине?
– Добро, у вас есть минута, – кивнул Фомин и вышел.
– Значит так, Ермаков…
Комбат придвинулся к нему вплотную и торопливо зашептал:
– Этот человек мне не нравится. Активно не нравится, ты меня понял?
Ермаков был единственным офицером батальона, к кому комбат всегда обращался на «вы», если не считать замполита, которого Васильев откровенно недолюбливал, как и любого другого работника политорганов. Тем самым он подчеркивал свое уважение к молодому офицеру, которого многому научил и от которого, особенно в последнее время, и сам кое-чему научился. То, что Васильев обратился к нему на «ты», говорило Ермакову о многом.
– Я понял, Палыч, – тихо сказал Ермаков. Он также впервые назвал Васильева по отчеству, а не по должности, как обычно, показав тем самым, что ценит его заботу и установившиеся между ними доверительные отношения.
– Он не тот, за кого себя выдает, – жарко зашептал на ухо Васильев. – Человек с двойным дном.