– Афганистан изменил нас всех. Всех, кто хоть как-то соприкасался с ним, этой войной, их людьми.
– Да, – тяжело вздохнул Тихон, – я часто беседую с ребятами, которые вернулись оттуда… Знаешь, у каждого раненое сердце, больная душа, изломанная жизнь.
– Этому есть объяснение, – Сергей нахмурился, – разве можно забыть свою смерть? Свою! А ведь мы все умирали там в каждом бою… В глаза ей, костлявой, глядели. А когда твой товарищ погибает на твоих руках или лежит рядом, разорванный снарядом, ты ведь тоже умираешь. От отчаяния, от горя, от злости и ненависти… От бессилия.
Сергей сжал кулаки и взглянул на друга:
– Я часто вспоминаю тот день, когда увидел тебя там, на дороге, в этой телеге, без памяти, оборванного, бородатого… Мне до сих пор жутко! У тебя были такие пустые глаза! Совершенно пустые. Бездонные. Как та пропасть, в которую ты скатился во время боя. Честно говоря, я думал, ты никогда не вернешься к нормальной жизни, ничего не вспомнишь, просто будешь медленно умирать или жить, как овощ…
Тихон чуть побледнел и кивнул:
– Я все помню… Помню, как солнце и песок сжигали меня. Знаешь, мне так страшно, как тогда, никогда не было и, надеюсь, уже не будет.
Сергей сочувственно вздохнул:
– Но ты молодец! Мужик! Из такой ямы выкарабкался… Силен! Все вспомнил, живешь, работаешь… Так и надо: наши не сдаются!
Он ласково похлопал друга по плечу и переменил тему разговора:
– Ну а чего ты мне не рассказываешь, как там Валентина твоя поживает? Чем ваша наследница занимается? Сколько ей уже? Четырнадцать?
Тихон рассмеялся:
– Ну, ты скажешь! Какие же четырнадцать? Шестнадцать почти.
– Да ты что? Вот тебе и невеста уже.
– Да, не говори… – Тихон задумчиво покачал головой, – летит время. Светланке уже шестнадцать будет, дак ведь и мы не молодеем. А Валюша ничего, все нормально, работает. Она ж у меня заведующая хирургией, днюет и ночует в своем отделении…
– Это хорошо, – Сергей улыбнулся, – значит, любит свою работу.
Он весело подмигнул Тихону и захохотал, откинув голову:
– А то я, клянусь, думал до сих пор, что она любит только тебя!
– Да ладно тебе, – Тихон отчего-то смутился.
– А чего ты смущаешься? – друг удивленно распахнул глаза, – забыл, что ли, как она тебя выхаживала весь этот год, пока ты без памяти в госпитале лежал. А потом сколько воевала с врачами? Молодая была, худющая, а двужильная, честное слово! Ночей не спала, все возле тебя… Смену отдежурит и опять к тебе.
И выходила ведь, подняла на ноги… Помнишь, сколько она тебе читала и сколько тестов проводила, чтобы память проснулась? Да, реабилитация трудной оказалась. Но Валя, ко всеобщему удивлению, справилась. Нет, точно – героическая она женщина, эта твоя Валентина.
Сергей встал из-за стола:
– Слушай, надоел этот ликер… Может, давай чайку свеженького заварим, вареньица достанем, вот конфеты тут какие-то есть. Торт я, правда, не купил, поленился в магазин ехать – так что обойдемся тем, что есть.
– Да