Когда Анфиса вклинивалась в игру «малышни», то неизменно брала инициативу в свои руки. Это не нравилось подружкам, они пытались отвязаться от опеки заносчивой девочки, убегали, но справиться со старшей не удавалось, приходилось подчиняться. Так же случилось и в этот раз – Лёка с Леной весело возились в снегу, пытаясь вылепить снеговика, пока не явилась Фиса со своим набором правил. Играть расхотелось, стало скучно, малышка отошла к матери, сунула той в ладонь верёвку от саночек, молча уселась. Мать поняла без слов, потянула салазки, не прерывая разговора с приятельницей.
– Мелкая она у тебя какая-то, – слегка кивнув в сторону Лёки, произнесла тётя Света.
– Будешь тут мелкой, на казённой еде. По шесть дней в неделю в садике живёт, в ясли с годика отдала, деньги нужны были: зарабатывает Сашка мой мало, в семью копейки приносит, да ещё скидывает своим родителям десятку в месяц, на одну зарплату нам не прожить, дитя не обеспечить, чем-то жертвовать приходится. В саду ей лучше, дома лишь картошка да каша, я в столовой ем, муж тоже, здесь готовить некому, мать хворая. Ты сколько свою грудью кормила?
– До полутора лет вытянула, считай!
– Видишь, а у меня чуть больше месяца молоко шло. По первому разу много прилило, кожа трещала, распирало до боли, груди в бюстгальтер не помещались. Помнишь бабку Симу, родственницу тёти Нюры, моей крёстной, она в то время у них гостила? Тогда заявилась ко мне, расплакалась, умолять начала из соска в глаза ей прыснуть, у неё бельмом зрачок зарастал, говорила помочь должно, если молозиво от первородящей женщины. Пожалела её, дурой оказалась. Ей не помогла, зато сама сглаз схватила, молочка изо дня в день меньше становилось, пока не исчезло вовсе. Пришлось на искусственное вскармливание перейти. Тут Лёка стала животиком страдать, от крика заходилась. Запаниковала страшно, разревелась, не знала что делать. Мамкина подружка баба Маня присоветовала в Тупики к знахарке отнести дочь, та ей не раз помогала, пока она своих шестерых выхаживала. Завернув голосящую кроху в одеяльце, я бросилась бегом в соседнюю деревню, а старуха говорит: «Не возьмусь, дитя некрещёное, ничего не выйдет!»
Как крестить? Я же комсомолка! Кто увидит, стыда не оберёшься, с членским билетом можно распрощаться да с работой – коли дойдёт до начальства, уволят без разговоров. Но ребятёнок кричит, наш фельдшер только руки разводит, не поймёт, в чём дело. До Раздоров доехала, там Нонка жила, помнишь, из нашего класса, они потом в Москву переехали? Я с ними всегда хорошо ладила, родители у неё верующие, все службы в храме простаивали. Рассказала им про свою беду. Мать приятельницы отвела нас с дочкой в местную церковь, с батюшкой договорилась, меня за порогом оставила, Лёку окрестили. Знакомых мало проживало рядом, никто не прознал. Девочку сразу к знахарке