Когда куда-то отвернулся Бог.
И мне представить это очень трудно:
Бесчисленное множество смертей,
Долины рек, безжизненных, безлюдных,
И путь, отмеченный сиянием костей.
В начальниках вчерашние холопы,
Без устали стреляющий наган,
К чужой земле истоптанные тропы,
До горизонта мрачный караван…
И смерть, и страх, и плач, и боль казаха
Холодной цифре мне не передать…
И я молю лишь об одном Аллаха —
Не дай нам вновь Ашаршылык познать!
«Помнишь, мама, как про деда…»
Помнишь, мама, как про деда
И про будни на войне
Накануне Дня Победы
Ты рассказывала мне?
Как толпились беспокойно
На вокзале поезда,
Как уехал дед на бойню,
Чтобы сгинуть навсегда?
Восьмилетняя девчонка,
Незнакомая с бедой,
Ты пока смеялась звонко,
Отправляясь за водой.
Но потом всё реже в доме
Раздавался смех детей,
Все боялись почтальона
С полной сумкою смертей.
Поседевшая до срока,
Извелась Сагым-аже12,
В мыслях мучаясь – на сколько
Хватит этого коже13?
На огне пустых печурок
Больше нечего испечь…
Жаль сынишек и дочурок —
Чем от голода отвлечь?
И тогда аже из ямы,
Зачерпнув рукой зерно,
Сыплет скудными горстями
На кудрявое руно.
Недовольно брови хмуря,
От утра и дотемна,
Ты искала в старой шкуре
Горсть ячменного зерна.
И хотя тебе с сестрою
Доставалось по чуть-чуть,
Но зато такой игрою
Можно голод обмануть.
Что такое жар и холод
И кошмары в тесноте?
Спутник войн и Смерти – Голод —
– поселился в животе.
Человеческая память
Часто шутит над людьми:
Издевается, обманет,
Посмеётся над детьми.
Тяжелы воспоминанья
О минувших страшных днях,
И живут твои страданья
Лишь в моих пустых словах.
Об одном сейчас жалею —
Что я слушал невпопад,
И едва ль теперь сумею
Передать твой детский ад.
«Трясясь в пути седьмые сутки…»
Трясясь в пути седьмые сутки,
Щелястый, грязный эшелон
Привёз на станцию Мамлютка
Людей,«нарушивших» закон.
Будь стариком или младенцем,
Будь всей душой за красный флаг,
Но если ты родился немцем —
Ты всё равно Советам враг.
Так, может, думал в 41-ом,
С семьёю выгнан в Казахстан,
Второй отец мой, дядя Гера,
Тогда сопливый мальчуган.
Пусть