– Ты кто таков будешь?
– Я-то? Лукреций, – зевнув, ответил тот и перекатился на другой бок.
– Да? Так это к тебе у меня дело есть! – встрепенулся и хоботком и всеми прочими частями тела «борец за независимость».
– Дело – это хорошо. Только договоримся, что убежище предлагать не будешь.
– Как не буду, – взволновался абориген и осекся. – Это ты что ж, сам догадался что ли? Это же Секрет Первого Порядка!
Абориген подозрительно огляделся. Ярко-пупырчатая фруть отчетливо проступила на его теле.
– Зачем сам? Ты все и поведал.
– Я? Когда? Во сне разговаривать стал? Первый признак старости… А которая сейчас доля?
– Да смеркаться, должно быть, стало, не иначе.
– Значит, опоздал, – пискнул абориген и начавшаяся было вставательная последовательность закончилась неторопливым сползанием назад.
– Улетела птичка рыпда? – иронично усмехнулся Лукреций.
Абориген вяло махнул конечностью, и в тот же миг Внешняя Техничка озарилась яростным фиолетовым огнем. Впускатель Внутренней Технички содрогнулся.
– Началось, – восхищенно крякнул абориген. – На выход с вещами, как говаривал Цыц.
Лукреций неспешно оглядел интерьер Внутренней Технички, как будто бы что-то искал, прикидывая одновременно напряженность внутреннего поля.
Абориген, перехватив его взгляд, отреагировал:
– И не надейся. Волновые проникатели третьей степени, сам понимаешь.
– Так ведь они только у Галактической Безопасности.
– А ты, никак, подумал, что это группа Техврачей с плановым техосмотром? Просто торопятся очень?
– Ах вот даже как, – произнес свое дежурное Лукреций.
Во Внешней Техничке просматривались неясно обозначенные контуры. Контуры суетились и метельшили.
– Метельшат, – обозначил ситуацию абориген.
Лукреций уже все просчитал. Он повернулся к Белому Разумному Дереву, с чувством произнес:
– Не бойся, тебя я им не отдам.
И щелкнул какой-то скрытой в нише под баром штучкой. С проступающим на передней пластине чувством Глобального Смыва Лукреций шагнул к впускателю оранжереи.
– Эй, – жалобно запищал абориген, – а я как же тут? Умирай в одиночку, с Гимном Смелых на устах?
Лукреций оглянулся на аборигена. После соответствующего раздумья, в течение которого абориген жалостным, умоляющим взглядом смотрел снизу вверх на Лукреция, подошел к бару и всосал свой любимый золотистый блюм.
– Эх, – горестно вздохнул Лукреций, – А какова коллекция-то! – И он грустно пропел:
Кто-то будет пить вино
За меня мое…
Затем развернулся к аборигену, крепко ухватил того за хоботок и раздельно произнес:
– А ну-ка, выметаемся отседова. Отсчет пошел! До трех. И уже, стало быть, два с половиной, – и твердой