Каба́. Олег Анатольевич Рудковский

в силу своего возраста и опыта. Который задает жизни вопросы и психует, потому что жизнь никогда не торопится отвечать. Который переворачивает понятия с ног на голову – как это и принято в подростковом возрасте. Который несет в руках флаг революции. За этой приязнью Петров уже не замечал желтеющий фингал у него под глазом.– Я помню, как многие мне в классе завидовали, потому что у меня дома был трехтомник «Виконт де Бражелон». От отца еще остался. И так получилось, что все читали и «Мушкетеров» и «Двадцать лет спустя», а третью часть читал только я. А сам я завидовал одному парню, потому что у него был «Айвенго». А другому завидовал за «Семь подземных королей».

      – А попросить почитать?– удивился Игорь.– Не?

      – «Не», Игорь. Именно «не». И чтобы понять, нужно было жить тогда. В то время раздобыть хорошую книгу – это как выиграть в лотерею. Доставали из-под полы у спекулянтов и очень задорого. Любая художественная книга дома была на вес золота, и родители категорически запрещали давать их кому-то читать. Не дай бог с книгой что-нибудь случится. Родители мои хоть и не запрещали, но я говорил, что запрещают. Даже представить не мог, что кто-нибудь прольет на книгу суп или оставит на страницах пятна от шоколада. Потому я и говорю, что сейчас удивительное время. Потому что можно двумя кликами скачать себе целую библиографию. Хотя вживую читать книгу не в пример приятнее.– Петров тряхнул головой, отрываясь от далекого прошлого.– Ну, хорошо. Не суть. Какие же неправильные вещи придумывали французские классики, по-твоему?

      – Честь, например,– был ответ.

      Как он и предполагал, в Игоре сейчас происходит ломка ценностей, ломка стереотипов. Он несколько опередил свой возраст. Обычно это происходит в 16-17 лет. Хотя в нынешнее время трудно прогнозировать, обилие информации рушит все графики.

      – Ты считаешь, честь – это плохо?– Несмотря на вспыхнувшее расположение к Игорю, Петров напомнил себе причину его появления в этом кабинете. И он до сих пор не определил для себя, с кем имеет дело. Этот Игорь… Он может оказаться в итоге и святым, и таким забавным типом, который в выходные отрывает лапы живым кошкам. Ну, чтобы проверить, правильно ли пишут в книгах. Им реально больно, кошкам, или так, врут все писатели. Он может оказаться кем угодно. Интеллигентность – не показатель здравости рассудка.

      – Я не знаю…– Игорь смешался.

      – У тебя разве нет чести?

      – А зачем?– Парень окончательно растерялся.

      Что-то тут есть еще, что-то помимо ломки стереотипов, подросткового насмехательства над ценностями. Игорь сейчас выглядит так, словно он реально не понимает значение произнесенного им слова. И это не игра. Петров открыл рот, чтобы объяснить, но уже вторично захлопнул и удивился.

      Он не мог этого сделать. Не мог объяснить. А как? Как объяснить слепому, что такое синее небо? Как объяснить вкус фанты тому, кто ни разу не пробовал? Как объяснить, что такое море, тому, кто никогда там не был? Можно объяснить то, что подкреплено визуально или осязательно. Палец, к примеру. Что такое палец? Да вот же он, ты им в носу ковыряешь. А