Петров понятия не имел, что откровенностью сегодня в его кабинете не пахло. Игорь Мещеряков не подпустил его и близко к своим проблемам, к своим мыслям, к своим страхам.
Ни чуточки.
Глава 6. Дома – 1 3/4
Игорь Мещеряков недолюбливал книги. Именно с книг начались его проблемы. В преставлении многих понятие «книга» и «чтение» неразделимы, ну а с Игорем – совсем другая песня. Но вряд ли он смог бы подобрать слова, чтобы описать разницу хоть тому же Петрову. Да и не горел особо. Книги подставляли его. Быть может, книги подставляли всякого, в большей или меньшей степени. Игорь ничего не знал о «всяких». И в литературных клубах, где отираются «всякие», с кем можно поболтать на одной волне, он тоже не состоял. Проверять и сравнивать он опять же не горел. Его самого – подставляют, по-крупному. Уже это само по себе зубная боль.
Что касается процесса чтения… Ну, он и тут слукавил, что он «любит читать». Какая тут любовь, наркоманство одно! Со стороны – все тип-топ, Игорь залипает на экран букридера, милая идиллическая картинка. Таким он виделся родителям. Таким он виделся соседям в доме напротив, когда по вечерам Игорь зажигал в комнате торшер, а штору опускать не торопился, – ему нравилось ощущение ночи, льнувшей к окну. Или друзьям семьи, которые изредка забуривались в комнату Игоря, спросить «за жизнь». Игорь терпеть не мог забуривающихся в его комнату и спрашивающих «за жизнь», хотя по большому счету друзей семьи он вполне терпел. Кроме дяди Радика. Он бы стерпел вопросы «за жизнь» разве что от тети Нины, маминой подруги. Но тетя Нина появлялась у них в гостях все реже.
С другой стороны, все совсем не так эйфорично. Совсем не эйфорично. Ты садишься за книгу, и за окном – светло. Птички-синички всякие, солнышко, люди гуляют. А через минуту – глядь!– за окном полночь, и город спит. Куда утекла прорва времени? Как? Каким образом? Но самое главное: где был ты, читака? Большинство прикалываются: во какая книга, совсем зачитался, о времени забыл. Зачет! Игорь не находил в этом ничего зачетного. Игоря смущали такие провалы в существовании. Игорь со временем начал приходить к выводу, что раз такая пляска – что-то в существовании непрочно. Какие-то прорехи. Реальность не может быть такой текучей, куча времени не может просто исчезнуть из жизни, даже если оправдывать это хорошей книжкой. Это сродни сну – ты просто исчезаешь, перестаешь существовать, на смену тебе приходят какие-то картины. Сновидения или сюжетные картины – не важно, суть одна. Или сродни матрице. Чем не матрица?
Примерно до шести лет он и не думал ни о чем таком. Видел книжку и проходил все больше мимо, косясь. Мимо – это в садик. На «дугу-умри-экстремал-смертник», сиречь – на детскую площадку, где сохранилось минимум детского. За какую-нибудь компьютерную игру. За плеер. Родители обзавелись новым компом, а ему вручили свой старенький ноут Toshiba i7 с седьмой «виндой», c корпусом кофейного цвета, который