Радетель прибыл не по воздуху, скорее, появился из воздуха. И то сказать, Тим понял, кто возник на самом краю Колокольни Времени, просто потому, что никто иной это и не мог быть. Оно, это существо, которое все называли Радетелем, совершенно не походило ни на что, виденное им прежде. Хотя Радетелю вовсе не подобало слово «что». Яркая, слепящая глаза фигура, будто собранная из осколков разбитого объемного зеркала. Ни одной плавной линии, сплошные ломаные углы, переливающиеся в бесконечном многоцветии, в бесконечном сплетении красок, в бесконечном вращении, словно бы пущенные световым лучом по замкнутому кругу. Только по едва различимым очертаниям можно было понять, где у существа голова, а где руки и ноги. Лицо у Радетеля отсутствовало – вместо него все та же радужная мешанина красок и углов, зато имелся голос, нечеловеческий и пронизывавший все насквозь. От этого голоса рябило в глазах, да, да, именно в глазах! Тим невольно удивился, что подобное возможно. Голос говорил о послушании и о счастливой жизни, и… Внезапно Тим потерял смысловую нить, потому что иной голос, вполне нормальный, хотя и плохо слышимый, произнес над его ухом:
– Гравитационный «квантокомб», – или что-то вроде того, очень трудные были слова, чтобы сразу запомнить. И дальше будто в молитвенном трансе: – Квантовый комбинезон. Да. «Квантокомб». Гравитационный. Да. Автономный «квантокомб». Да.
Тиму и поворачиваться не пришлось, чтобы догадаться – с ним говорил Фавн. Неужто у старика опять случился приступ? Ах, как некстати! Он решил – не стоит отвлекаться по пустякам, с Фавном еще успеется. Да и нужно ли? Пока же Тим, не отрывая любопытствующего взгляда, внимал Радетелю, усилием воли заставив вслушиваться в его наставление, по-прежнему звенящее звуками, что пронизывали все насквозь и вызывали в глазах вспыхивающую черными точками рябь, от которой кружилась голова. Тима не нарочно зашатало. Но ненадолго и скоро прошло.
Кажется, теперь речь шла о том, что все должны быть внимательными друг к дружке, поощрять и уважать чужую свободу, а главное, какие молодцы жители поселка «Яблочный чиж» оттого, что особенно заботятся о своих детях. Наверное, в иных далеких поселках дело с этим обстояло не столь хорошо, решил про себя Тим, хотя, подумаешь, заслуга! Дети маленькие, о них все заботятся, это нормально. Но тут Радетель с высоты Колокольни простер, о нет, совсем не руку, а мерцающий и дрожащий пурпурный луч, будто указывал на что-то или на кого-то. Все обернулись посмотреть. Позади, у края Соборной площади, стоял мальчик. Белокурый, невысокий, в ярко-рыжих штанишках с подпалинами и такой же курточке и вот-вот собирался зареветь. Мальчик был чужой, не из их поселка. А голос продолжал греметь. О том, что Радетель надеется на их любовь и сердечное внимание, и что кто-нибудь достойный примет малыша в свою семью, и оделит лаской, и уютным домом, и всем положенным свободному жителю такого славного поселка, каким безусловно и заслуженно считается «Яблочный чиж».
В