Я ее ни к чему не вынуждал. Но она была вынуждена рассказать мне историю, похожую на правду, а может быть, и саму правду, потому что ждала звонка. И только после звонка, но не раньше, я мог уйти. Вернее, должен был уйти.
Догадка молнией пронеслась у меня в мозгу, иначе, я бы не успел. Но я успел повернуться и отбить удар, подставив скрещенные руки под летящую в голову короткую резиновую дубинку. Пропустил кулак, охнул и зацепил его ногой по бедру.
Мы топтались в снегу, тяжело дыша друг другу в лицо, и я никак не мог улучить момент, чтобы расстегнуть куртку и выхватить ствол. Выпады и блоки следовали один за другим, но конечной цели не достигали.
Снег впитывал звуки, поэтому торопливых шагов сзади я не услышал. Удар под лопатку чем-то тупым и тяжелым вышиб из меня способность дышать и двигаться.
Я повалился на землю, в отбеленное и открахмаленное полотно снега. Кто-то улегся сверху, заламывая руки. Потом подъехала машина, и меня, чертыхаясь на три голоса, с трудом загрузили в салон.
7
Оказывается, по Краснореченску можно не только ходить и бегать, но и ездить, и довольно долго.
Я полулежал на заднем сиденье со скованными за спиной руками и не очень удобно упирался ногой во что-то под водительским креслом, чтобы не съехать на грязный сырой пол. Спина ныла, саднила щека, но где-то на десятый раз я смог вздохнуть полной грудью без острой боли под лопаткой.
Других повреждений, кажется, не обнаружилось, и я с оптимизмом надеялся, что везут меня не убивать, что Александра Петровна не настолько кровожадна и, может быть, еще захочет со мной пообниматься. Как всякому нормальному мужчине мне не хотелось верить, что, пусть и милицейская, но все же интересная и умная женщина вовсе не пыталась в меня влюбиться, а всего лишь, сексуально высунув язычок от усердия, напяливала на крючок, чтобы забросить в пасть какому-нибудь пошлому окуню.
Приехали…
Меня выволокли из «Жигулей», поставили лицом к казенным железным воротам с наваренной звездой и вторично обыскали. «Жигуль» тут же сорвался с места и умчался.
Вокруг горбатились темные силуэты невысоких строений, то ли складов, то ли еще чего-то, нежилого и неосвещенного. За воротами оказался двухэтажный шлакоблочный дом, слабо подсвеченный несколькими зашторенными окнами, и ряд гаражей напротив.
Нас ждали и дверь открыли без стука. Какие-то не внушающие надежды и доверия рожи без всякой причины обозвали меня козлом и падлой. Хотя я, определенно, не был ни тем, ни другим, не похоже, чтобы меня с кем-то спутали.
Они, толкаясь, проводили меня на второй этаж, в кабинет со скромной табличкой «Главный бухгалтер», неровно выжженной каким-то неумелым идиотом на лакированной фанерке.
В накуренном