К вечеру (из-за спешки мы перенесли часы отдыха, так что вечер у нас стал приходиться на полдень) все мужское население станции собралось в бункере около посадочной полосы. Метеопрогноз обещал неплохую погоду: умеренная облачность, видимость – 500–700 метров, ветер – от 25 до ЗО м/сек, легкая поземка, средняя температура от 11 до 17 градусов ниже нуля. Короче, пришла ласковая джейская оттепель, которая является столь же непредсказуемо, как и заморозки и так же неожиданно прекращается.
Галиб Мусаевич сумрачно курил, стоя рядом со мной. Водяницкий о чем-то беседовал с Кроуфордом. Стасик с Каином травили «бородатые» космические анекдоты типа: «Залетает диплоец в Канал-Сити, заходит в Стар-Парадиз, просит рюмку муншайна; а бармен его спрашивает, вам зелененького или с газами? А тот ему: а хоть бы какой – я для жены беру, она ждет в машине!..» – сдавленное хихиканье, переходящее в колики. Я совершенно не понимаю такого юмора, а Стасик, который за свои неполные тридцать лет облетел пол-Галактики, – тот их с удовольствием слушает, а вот рассказать или объяснить их смысла не может.
Свыше полутора часов длится томительное ожидание, пока, наконец, Ламарк, разглядывающий сумрачное небо в стереотрубу, неожиданно не восклицает:
– Вот! Там месьез! Летить! Ви видать вон тот фонайр?!
Красная с лиловой звездочки неспешно выплывают из-за облаков и тихо подмигивают из лиловой полутьмы серого, седеющего неба. На горизонте – одна Мун. Она отбрасывает на равнину длинную серебристую плешь.
Все сразу оживились, заговорили, задвигались. В наш разговор вплетается посторонний звук, легкий неуловимый рокот. Он ненавязчиво переходит в равномерный гул, а затем в нестерпимый грохот. Мерцающие огни резко снижаются. Еще секунда – и их отблески начинают сливаться с феерией огней посадочной полосы, вносят свою гамму в искрящиеся алмазами изломы ледовых глыб, и вот уже рычащая громада челнока несется на нас, а корма его окутана жарким пламенем, которое быстро опадает. Следует энергичный резкий хлопок – это заработали тормозные дюзы. Одновременно раскрываются два громадных полосатых парашюта. Несколько секунд они торчат исполински раздутые, как нелепые, привязанные к земле зонтики, затем быстро опадают. Суровый свистящий ветер мнет и скручивает их, как щенок, терзающий старую половую тряпку, и относит в сторону. На своих здоровенных лыжах челнок скользит по полосе легко и свободно, чем-то похожий на фигуристку, катающуюся по льду, раскинув руки и отведя ножку. Сделав изящный пируэт, он застывает на месте.
Все выскакивают из бункера, взгромождаются на аэросани и бульдозер и мчатся к самолету. От него явственно пышет жаром. Мы свистим, кричим, машем чем попало. Вскоре открывается нижний люк и съезжает трап. Спустя несколько секунд на нем показываются две оранжевые