Но это, Андрей Львович, было только начало! Кира явно решила выйти замуж и действовала в полном соответствии с рекомендациями самоучителя. Она не только называла меня самым лучшим в мире мужчиной и гениальным режиссёром, но постепенно вникала в мои творческие дела, напрашивалась на выполнение мелких поручений, перепечатывала сценарные заявки и отвозила их на студии. И я вдруг стал задумываться: «А почему бы и нет? Что я, собственно, теряю?»
С супругой моей Маргаритой Ефимовной мы сошлись в трудную пору. Конечно, она была доброй, заботливой, домашней женой, но не более того. Завидев меня на пороге, тут же вручала трубу пылесоса или помойное ведро, а то и рюкзак для похода на рынок за картошкой. Нет, она не чуралась моих творческих исканий, но относилась к ним с родственным снисхождением, как если бы я пилил лобзиком, занимался подлёдной рыбалкой, гитарным туризмом или ещё чем-нибудь, всерьёз отрывающим мужчину от семьи. А ещё она очень любила деньги. Нет, речь не о скупости или алчности, речь о каком-то врождённом благоговении перед этими всемогущими бумажками. Когда мне удавалось подзаработать (лекциями например), она принимала добычу особым, таинственным жестом и раскладывала купюры по степени износа. А если попадалась новенькая, с острыми, как бритва, краями аметистовая «четвертная» или зелёная «полусотня», Маргарита Ефимовна долго ими любовалась, берегла и отпускала на хозяйственные нужды с грустным прощальным вздохом. Но крупные купюры в ту пору редко залетали к нам, и жена моя умела даже в стоны супружеских удовольствий вложить упрёк за нашу семейную скудость.
– Как, и у вас тоже? – воскликнул автор «Жадной нежности».
– Да, мой друг, да! Как сказал Сен-Жон Перс, «мы всегда влюбляемся в самую лучшую на свете женщину, а бросаем всегда самую худшую. Но речь идёт об одной и той же женщине!»
– Слушайте, а может, нам об этом снять фильм? – встрепенулся Кокотов.
– Коллега, об этом уже столько снято, что мы будем чувствовать себя, как в гарнизонной бане. Вам разве не интересно, чем закончилась моя история?
– Конечно, конечно!
– Маргарита Ефимовна, разумеется, очень скоро почувствовала: тут что-то не так. Правда, выходя замуж за опального режиссёра, от чего её отговаривала вся больница…
– Какая больница?
– Не важно. Так вот, выходя за меня, она заранее смирилась с моими увлечениями, необходимыми творческой личности для иллюзии внутренней свободы. Поначалу Маргарита Ефимовна, решив, что это просто очередная интрижка, заняла выжидательную позицию, много лет спасавшую наш брак. Но интрижка затягивалась. Кроме того, всякая мудрая дама может простить мужу охлаждённый, даже равнодушный взгляд, но взгляд, в котором появилось сравнительное женоведение, она не прощает. О том, что опасность исходит от учительницы