Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии. Елена Соломински

дело касалось кражи лошадей, – они свои принципы ставили выше всего. Помню характерный случай. У колониста Эро украли пять самых лучших его лошадей, чем нанесли страшный вред его хозяйству. Эро от кого-то узнал, кто совершил эту кражу, но так как он дал слово лицу, сообщившему ему эти сведения, никому об этом не рассказывать и не выдавать его, то на все мои вопросы отвечал, что ничего не может сказать, потому что дал слово. Так он виновных и не выдал, и дело за необнаружением виновных было прекращено. Впоследствии я узнал, что татары, узнавшие этих лошадей, пригнали ему двух измученных, отощавших, а остальные, самые лучшие, так и пропали.

      Александр Степанович Пругавин знакомился с этими меннонитами и много беседовал с ними. Приезжая в какое-нибудь село, он отыскивал сектантов.

Глава пятая

      Как-то раз встретил меня на улице в Самаре местный общественный деятель, о котором я говорил выше, А. Н. Хардин, и говорит:

      – Хотите познакомиться с интересным человеком? Да и он этого хочет.

      Я изъявил живейшее согласие. На другой день ко мне пришел Павел Александрович Гайдебуров, ныне покойный, бывший редактор журнала «Неделя»291Это был тип русского интеллигента. Журнал «Неделя» за всё время своего существования, в особенности в 1880-х годах, пользовался необыкновенной популярностью, преимущественно в провинции, среди «третьего» элемента: земских врачей, учителей и вообще земских деятелей.

      С Гайдебуровым мы подружились и до конца его жизни поддерживали хорошие, сердечные отношения. Приезжая в Петербург, я неизменно посещал редакционные вечера «Недели» на Ивановской улице. Там я имел возможность познакомиться с массой литераторов. С удовольствием вспоминаю о знакомстве с милой Ватсон, Ольгой Шапир292.

      На этих же вечерах я познакомился с приобретшим впоследствии известность Михаилом Осиповичем Меньшиковым, будущим столпом газеты «Новое время»293Это было в 1880, 1884, 1885 годах. Меньшиков носил тогда форму мичмана, был большим поклонником Льва Николаевича Толстого. Интересовался «мужиком». С литературных вечеров Гайдебурова мы с Меньшиковым вместе возвращались, так как жили в одном районе. Шли пешком и всю дорогу беседовали. Любил он расспрашивать о бытовых крестьянских делах. О евреях отзывался очень корректно, ничего антисемитского в его суждениях не было. Напротив, интересовался деятельностью евреев в Самаре и признавал пользу последних в торгово-промышленной области. Меньшиков любил больше слушать, чем говорить, а говорил он тихо, медленно и мягко.

      Мы расстались, когда он ушел после смерти Гайдебурова из «Недели» к Суворину294, в «Новое время», и сделал быстрый скачок вправо. Стал проводником самых человеконенавистнических идей. Всё еврейское, как худое, так и хорошее (впрочем, хорошего он, кажется, за евреями ничего не признавал), беспощадно осуждал, и, можно сказать, на его фельетонах воспиталось много специфических общественных деятелей.

      Не виделся я с ним в течение чуть ли не десяти лет.