Конечно же, никто не говорил ничего подобного, по крайней мере никто из разведенных. На самом деле все обстояло как раз наоборот. Сама того не зная, я провалилась в подземелье и получила секретное членство в самом большом клубе мира. Разведенные. Мы были повсюду. Неделю спустя после того, как я ушла, мне позвонил страховой агент и сказал, что муж вычеркнул меня из всех полисов и я должна подписать согласие, поскольку на тот момент все еще была замужем. Но потом он признался мне: «Вы не обязаны этого делать. Вам просто нужно немного подождать». На следующий день после подачи документов на развод мне позвонила секретарша юриста, чтобы узнать, как у меня дела. Оказалось, ее браку тоже пришел конец, и это была ее первая работа после того, как она провела полжизни в роли домашней жены. Наконец, когда я подавала заявку на персональную кредитную карту и женщина по телефону спросила, замужем ли я, а я не нашлась что ответить, она перестала спрашивать и назвала меня зайкой. «Зайка, – сказала она. – Я понимаю».
Они обладали эмпатией – смысл этого слова я поняла впервые, потому что внезапно обнаружилось, что оно относится и ко мне. Возможно, это было вообще единственное, что я испытывала, помимо подавленности и чувства вины. Уйдя от мужа, я обосновалась на маминой софе и наблюдала за гостями Опры Уинфри. За женщинами без образования с шестью детьми, за женщинами без запасного аэродрома, которых день за днем колотили собственные мужья – за холодную еду, за неаккуратно сложенные полотенца, а то и вообще ради удовольствия. Я видела, как со зрительских мест поднимаются мужчины и женщины: «Я вам нисколько не сочувствую. Почему вы не ушли? Если бы кто-то хотя бы раз поднял на меня руку, я бы тут же ушла. Ну хоть немного-то самоуважения нужно иметь!»
Я подалась вперед. Я узнала голос. Я была той аудиторией. Раньше я думала, что не потерплю ничего, кроме порядочности и доброты. Полагала, что любой, кто соглашается на меньшее, делает это добровольно, что ему это в каком-то смысле нравится. Но в тот момент мне захотелось оказаться в телестудии. Я поднялась бы с мягкого ковшеобразного кресла, отстегнула микрофон. Обняла бы гостью за плечи и прошептала ей на ухо: «Зайка, я знаю. Ты и подумать не могла, что все сложится вот так». У меня не было детей; когда я вернулась домой, члены моей чудесной семьи встретили меня в аэропорту и поцеловали сотню раз. У меня было хорошее образование и много друзей. Мой муж не бил меня, о чем нередко сам же упоминал. Я была замужем лишь год, и при всем том, что у меня было, я едва набралась сил, чтобы уйти. Это так выматывает, что невозможно думать даже о том, чтобы найти чемодан, не говоря уже о том, куда вы пойдете и как будете добираться, когда чемодан будет собран. Я начала понимать не только незнакомцев. Моя мать развелась