высокое мнение о нем стало и постоянным. Что касается войны с антийцами, то тут больше угроз, чем опасности; тем не менее он столько же советует ничего не бояться, сколько ничем не пренебрегать. Рим окружен проникнутыми завистью и ненавистью соседями; поэтому на помощь государству должно быть готово много вождей и много армий. «Я хочу, – сказал он, – чтобы ты, Публий Валерий, вел легионы вместе со мною против антийцев, разделяя со мною власть и планы; чтобы ты, Квинт Сервилий, снарядив и приготовив другую армию, расположился лагерем у города, внимательно следя, не вздумает ли тем временем подняться Этрурия, как это было недавно, или эти новые враги, латины и герники; я уверен, что ты будешь действовать, как это достойно твоего отца и деда, тебя самого и шести твоих трибунатов. Третью армию для защиты городских стен наберет Луций Квинкций из уволенных по болезни и из стариков
[409]. Луций Гораций будет заботиться об оружии, стрелах, хлебе и ином, что потребуется по ходу войны. Тебе, Сервий Корнелий, мы, твои сотоварищи, поручаем председательство в этом государственном совете, охрану религии, комиций, законов и всех городских учреждений». Все охотно обещали свое содействие в пределах данного им поручения, а Публий Валерий, выбранный участником власти, прибавил, что Марк Фурий будет для него диктатором, а он его начальником конницы; поэтому присутствующие должны надеяться, что исход войны будет соответствовать их мнению об этом единственном вожде. Обрадованные сенаторы громко заявили, что они ждут всего лучшего и для войны, и для мира, и для всего государства; никогда не понадобится государству диктатор, если власть будет находиться в руках таких мужей, обнаруживающих такое великое единодушие, одинаково готовых повиноваться и повелевать, которые скорее принесут в жертву общим интересам свою славу, чем станут присваивать себе общую славу.
7. Объявив суды закрытыми и произведя набор, Фурий и Валерий отправились к Сатрику, куда антийцы собрали не только вольскских юношей последнего поколения, но и огромное количество латинов и герников, пользуясь тем, что вследствие продолжительного мира племена эти не были ослаблены. Итак, присоединение нового врага к старому повлияло на мужество римских воинов. Камилл строил уже войско, когда центурионы возвестили ему, что воины смущены, что они вяло взялись за оружие, медленно и с остановками вышли из лагеря, слышны были даже заявления, что каждому воину придется сражаться с сотней врагов, что трудно устоять против такой массы даже безоружной, не говоря уже о вооруженной; тогда вождь вскочил на коня и, обратившись к строю пред знаменами и объезжая следующие ряды, говорил: «Что это за уныние, воины, что это за необычная медлительность? Врага вы не знаете, меня или себя? Враг все тот же, который всегда служил предметом для обнаружения вашей доблести и славы; вы же под моим начальством только что отпраздновали тройной триумф за тройную победу над этими самыми вольсками, и над эквами, и над Этрурией, – я не говорю уже о взятии Фалерий и Вей и об избиении галльских
