– Ты сама себе противоречишь, моя милая. Ведь бенгальское освещение, говоришь ты, действует на тебя глубже дневного?
– Глубже.
– А между тем в нем нет для тебя ничего неприятного?
– Нет, оно даже, может быть, приятнее дневного, но оно искусственное, а следовательно…
– Полно тебе сентиментальничать! – прервала Лиза. – Есть разве какое существенное различие между освещением того или другого рода? И здесь, и там происходит не более как сотрясение эфира, игра световых волн на одном и том же предмете – воде, и в том, и в другом случае раздражается зрительный нерв, и чем приятнее это раздражение, тем оно и благороднее: всякое ведь сотрясение эфира естественно, неискусственно. Солнце могло бы точно так же светить бенгальским огнем, как светит теперь своим обыкновенным светом, и тогда ты сама не нашла бы в таком освещении ничего неестественного.
– Да вам хоть сейчас в профессора! – заметил шутливо один из молодых людей.
– Сестра молода, – отвечала серьезным тоном экс-студентка, – всякая новая мысль нелишня в ее годы.
– Вы говорили про раздражение зрительного нерва, – вмешался Змеин. – Я должен заметить, что прежде всего раздражается в глазу сетчатая оболочка, а уж от этой раздражение передается чрез зрительный нерв мозгу.
– Ну, пошли философствовать! – перебил нетерпеливо Куницын. – Бенгальское освещение развлекло нас более дневного, значит, оно и лучше. Что тут толковать?
Общество подходило к гостинице.
– Не сделать ли еще ночной прогулки? – предложил Ластов.
– Ах, да, да! – подхватили в один голос Наденька и Моничка.
– А я думаю, что нет, – решил Змеин. – Пароход отходит завтра чуть ли не в седьмом часу утра, поэтому, если мы хотим выспаться, то пора и бай-бай.
– Вы самый рассудительный из нас, – сказала Лиза. – В самом деле, мы уже вдоволь насладились вашим обществом, господа, хорошего понемножку. Пойдемте, детушки.
– Пойдем. Доброго сна, господа.
– Au revoir, mesdemoiselles[42], – отвечал Куницын.
– Прощайте, – сказал Ластов.
– Кланяйтесь и благодарите, – заключил Змеин. Наши три героя решили единогласно потребовать три отдельных номера: оно удобнее, а цена та же, так как в гостиницах почти повсюду берут плату не за комнаты, а за кровати. На беду их, в отеле «Гисбах», при большом стечении публики, бывает, несмотря на относительную просторность здания, довольно тесно; почему приезжие, справившиеся предварительно в краснокожем путеводителе, всегда позаботятся заблаговременно о ночлеге. Наша молодежь не заглянула в Бедекера, а когда обратились со своим требованием к кельнеру, то получила альтернативу: или удовольствоваться всем троим одним номером, или же искать пристанища в окружающих дебрях. Последнее, как неудобоисполнимое, было отвергнуто, первое со вздохами принято. Отведенная